Переписка И. С. Шмелева и О. А. Бредиус-Субботиной. 1942-1950 годы. Часть 4.

26.II.43

Милый Ванечка! Спешу сказать тебе, что чудесно , удивительно ты создал "Именины" ¹⁹¹ (наконец-то я их получила!). Так трудно было удержать себя от чтения конца и начала... но выдержала все-таки. Как тонко, как дивно тонко даешь ты почувствовать всю атмосферу, дух, насыщенное богатство... всего ! Как ясно вижу преосвященного, откинувшегося в глубь коляски, утомленно заведшего глаза... Читатель не может не плакать от этого "писка" Василия Васильевича... ¹⁹² И как неподражаем твой конец: видишь и образ с догорающей лампадой, и отца твоего, уставшего от всего дня, полного живыми впечатлениями от славословия ему его народом, грустного чуть-чуть тихой грустью, кто знает, м. б. ему и больно где-то в сердце от слов "живоглотов" ^{19 3} и непонятно и горько...

Все чудесно, и не могу я всего коснуться. Не может профан хвалить мастера... Но и молчать не могу, не разбор твоему делаю, а только чуточку завесу души приподнимаю.

Ванюшечка, я тебе хотела бы тоже один "сюрприз" послать, маленький этюдик, но думаю, что не выйдет. Ванечка, я опять ведь в горе: опять, кажется, была кровь! -

Все это время была давящая тоска, так что я маме даже сказала, что: "или перед болезнью, или что случится". Была очень мутная жидкость - судя по осадку - коричневатая кровь. Послали исследовать. Жду ответа. Дрожу, боюсь. И... уверена, что кровь. Что же? Ничто такое! Это же невозможно часто. Я и так стала страшно малокровна, хотя и прибавила в весе от ничего неделания (физического), от вечного "упитывания" почки. А завтра собирались к Сереже, - ждал нас с января к себе в гости. Все, все пропадает, что ни наметишь! Тогда хоть 2 года перерыв был, а теперь что!? Пью регулярно Виши-соль. Ну, что еще надо? Ничего пряного в рот не беру. Сплю на спине. Живу как в вате! Тоска была ужасная все это время. Сколько раз писала тебе, и все это было так гнетуще, что не хотелось тебя омрачать, - не посылала. Ты не сердись и не надумывай обид. Ванюша, я очень подавлена. Болей не было ни вчера, ни сегодня. Не думаю, чтобы камни. Маму жалко. Утихла и бросила радостные сборы к сыну, а как она этой поездки ждала! Ах! Всегда так вот со мной: все всем порчу! Еще 2 часа до звонка доктору... Не знаю, что еще делать с собой. Ехать в Париж к докторше теперь и думать нечего. Все равно не разрешат. Друг наш даже и не советовал. Кстати: его адрес не надо давать. Неудобно. Да и пример с Fr. Zömmering очень красноречив. М. б. Фасин муж соберется, тогда попрошу его, если буду здорова, отвезти тебе чего-нибудь. Вчера я была в одном имении, где ковром цветут подснежники. Посылаю тебе цветочек. Целую тебя и благословляю. Помолись за меня. Оля

[На полях:] 27.II утро

Доктор вчера звонил поздно; - это кровь и довольно много. Говорил, что белок есть. Только ли от крови (кровь содержит много белка) или и помимо? Спала плохо. Чувствую себя плохо. Больше крови не было. Лежу смирно, затаившись мышкой. Но что же делать? Домашние все ходят понурые... И какой чудесный день! Целую тебя. Оля

10.III.43

Олечек, миленькая моя бедняжка... перечитывал твое письмо (26-27.II), и как же мне больно, за тебя, тобой больно, страдалица неповинная! Докторша то же сказала, что и я: с больной почкой жить в сыром климате - это ядом себя травить. Возьми голландскую медицинскую статистику: уверен, что болезни почек и крови (сосудов) - ревматизмы, как и туберкулез - на 1-м месте. Это - заколдованный круг - в таких условиях леченье - безнадежно. Обрати внимание - самые сырые месяцы - ухудшение. С того и слабость, - не только тут малокровие, но и ослабленность сердца. К искусственным [выпотам] - нельзя прибегать. М. б. и травы тут вредят. По-моему (прости неуча!), какой-то ничтожный дефект в почке, ослабленность какой-то точки тканей ее и сосудов не могут вернуться к здоровью, т.к. все время "в работе чрезвычайной". Мудрая природа дала живому существу исход - отдых: испарение порами. (При болях почки обыкновенно горячие ванны, но это в нормальных условиях, в клинической обстановке, а не на ферме, хоть и в благоустроенном доме: у вас же все пропитано влагой!) Возможно, что и не всю работу выполняют почки, - м. б. ничтожные следы мочевины - в крови... - отсюда и слабость, и подавленное состояние, и приступы внезапной лихорадки... Олюночка, умоляю: добейся, заставь своих родных и друзей добиться, чтобы тебя перевезли куда-нибудь в более сухой климат, м. б. в вашей гнилой Голландии есть и холмы, более сухой воздух?.. Или - в Швейцарию, Германию... Пусть я не смогу встретиться с тобой, - не для себя же я это, - только бы ты оправилась, стала прежней певуньей-птичкой! Пришли скорей историю болезни (anamnesis!), я покажу, попрошу докторшу посоветоваться со специалистами. Все она сделает, я упрошу ее. Она для меня - предел внимания! Молюсь, всем сердцем взываю - да исцелишься!

Третий день я без старухи. Отпустил. Зажилась и стала дерзкой. Я этого не терплю, чтобы мне садились на голову. Она повадилась, выбивая время, приходить все раньше. Недавно в нашем доме обокрали квартиру (уехали на несколько дней жильцы), отперли отмычкой, что ли... С того дня я стал накладывать цепочку. У А[нны] В[асильевны] был ключ, но при цепочке мне надо ей отворять. Раз сказал: позднее приходите: не мо-жет... надо работать. Она - жадная, работает с 8 утра до 11 ночи! У меня 6 дней в неделю с 8 до 3 до 4. Я ей платил много (болезнь заставила), не усчитывал, а дела-то у меня - мало для нее. Ну, сидит - ковыряется, штопает. Молчу. Она мне становилась в месяц до 1400 фр. - это по здешнему масштабу - огромная плата (за легкую работу: ни стирки (все отдаю), ни полов не натирает (я не позволял, не по ее годам, да и чисто у меня)). Ничтожную посуду помыть, что-то состряпать: я ведь живу спартанцем, разносолы редки, а то все - овсянка, картошка... [молочный кисель]... - сам все легко могу. И вот стала, как нарочно, являться раньше и раньше: в пятницу - в 7 3/4, субботу в 7-35, понедельник 7-25. Меня взорвало, что она неумолчно звонит: я не слыхал, крепко спал, после плохой ночи, - от длительного звона проснулся, и у меня сразу - головная боль! Решил ждать, долго ли будет звонить. Наконец, оделся. - Говорю - то и то. "Ну да, вам спать, а мне надо работать". Терпение мое лопалось, но я сдержался. Слышу - ворчание: "могу и совсем не приходить". Ну, довольно... "Да, уходите и больше не приходите". Тем и кончилось. Будто черт ее накалил. Сказал ей на прощание: "ну, святой человек... хорошо Вы начали Великий Пост!" И, вообще, стала "выбивать часы", но я жалел и - наплевать. Но всему есть предел. Просил друзей - поискать новую слугу, русскую, пожилую, честную.

Переговоры о "Неупиваемой чаше" и "Путях Небесных" с фильмовским представителем. Предложил - на-смех!? - 125 тыс. фр.! - аванс в 50 тыс. Я посмеялся. Новые условия, обсудят, мои: непременное участие в определенном % в прибыли (валовых поступлений). Я делаю сценарий (во всяком случае я даю "диалог", за особое, конечно, вознаграждение). Постановка - под моим контролем, - аванс 20 тыс. марок. "Лучше, говорю, стряпайте веселый (и при этом содержательный) фильм "Трапезондский коньяк", будете огребать лопатами, знаю. Только и на эту роль "турчанки" - нужна бо-ольшущая актриса, хоть роль и без слов, почти: все - игра - мимика - лицом, глазами... - пластика". Предприниматель предполагает из "Путей Небесных" создать "большой" фильм, как "Анна Каренина". Смех! Талантливый, говорят, с художественным даром. Словом - я не дамся . Не мне деньги нужны, а моему труду - оценка, а она чему-то должна послужить.

Рад, что "Именины" тебе нравятся, - ты их чувствуешь. А чувствуешь, что самая та жизнь - творчество? устремленность?.. искание "расцветки"?.. У отца был несомненный залог "художественности". А восторг народа перед "рыком"! А - восторг "кренделю" (до трезвона!) А "соловей-то"... ты его поняла ?! Ну, конечно. Ведь он тоже - творец и его песни - творчество. И вот, как это "творчество" действует даже на... "живоглотов" и закостеневших! Я испытал радость, когда писал "Именины", особенно 2-ую часть. Грусть-усталость отца, в углу под иконой... - его, м. б. и грусть-предчувствие..? Нет, конечно не "живоглота" слова... они потонули в "торжестве"... Это - усталость переполненной души... Но я не могу же об этом говорить , я лишь даю образы. М. б. что все - от ребенка сказ, через его сердце-глазки гляжу и вижу... - Я никогда дешево не отдавал, свое-то ... а теперь - и подавно. Если даст Господь дней, увижу родину, там создастся фильм... Надо воспитывать народ чистым и высоким экраном, без крови и бандитов, без пошлости-похабства. Будут силы, об этом я позабочусь.

Скоро, в 20-х числах марта приезжает племянник, наверное . Так пишет. Пишет: "дорогой дядя Ваня! Вы нужны России и мне...". Еще пишет. Я жду с нетерпением. Узнать о судьбе моих родных, обо всем. Его последнее письмо из Sudetenland'a {Судетская область (нем.). }. Был в Германии у Земмеринг. Пролетело 12 часов незаметно в интересной беседе. Из его письма узнал, что и Милочка хотела в это же время быть в Париже. Это было бы хорошо: вот и побегали бы по Луврам, мне покойней. Пишет еще очень важное, - т.е. - я догадываюсь. Приедет - потолкуем, почему я ему нужен . Это время он очень много работал (и не писал мне больше 2 мес.!). Пишет - "Людмила Гербертовна (Милочка!) - прелестна, несмотря на ее радикализм и критику всех и вся". Какой там радикализм, она вся-то - правая, а это "юный задор", она горячка-спорщица. А со мной всегда - благонравна (была, в 36-м г.!). Но тогда ей было 18 лет. Теперь - юрист, готовится должно быть к трибуне говорителя. Ярая жидоедка, и, должно быть, дразнила Норю. Но он только "вежливо и изящно отсмеивался" (это от отца!), а от матери у него до-брая душа. Но склад ума - математик, логик (о-о-о!), волевой. С огромным жизненным опытом! (еще бы: 25 лет под пятой дьявола был, закалился). Всего хлебнул. И - сохранился. 49 лет. Самая пора - строить родину. Глубоко верит в это. Дай Бог. Приехав в Берлин, он позвонил к Земмеринг, а они приехали и увезли к себе. "Угостили по-русски". 12 часов! А Милочка еще хорохорится над ним, в письме ко мне! Наставляла его на путь истины, а ему - как стене горох. Он и юным то был - уп-по-о-р! И от меня отшучивался, бывало, - как отец его. Но тогда это был "юный задор". Теперь - благоговение, судя по письмам. Посмотрим. Что-то из него выкраивается ... дай Бог! Ученый, (артиллерийские науки, - баллистика и проч.) умный от природы, думаю - сильный. Повезу его в St-Geneviève - поклониться тете Оле, которая "была для него идеалом женщины". Он был "по-гимназически влюблен в нее". А кто не был в нее влюблен?! Благоговейно, чисто! Никто, никогда, не осмелился - знаю! - переступить, даже взглядом, эту неопределимую грань благостного созерцания. Это было, поистине, почитание, как - божества! О, как мало я уделял ей себя, весь в работе! И скольким пожертвовала она - для меня, для моего, во-имя моего искусства! - вообще, во-имя, м. б. даже и бессознательно порой. И я всегда говорю близким читателям - меня, мое любите, чтите... знайте же, что многим обязаны ей. Ах, Ольгуна, это нельзя учесть. И тут - я оказался таким эгоистом, таким безоглядно-жестким, и - бессознательно. Господи, прости... Ты все знаешь, Ты все зришь.

Ольгуна, милая, попроси г. Толена взять для тебя пакеты! Иначе - что же мне делать-то?! ...

Целую. Господь с тобой. Молю Бога - дай исцеления!

Поцелуй мамочку и братика. Я, [должно быть] и не поздравлял их с праздником Рождества Христова. Да простят мне: ведь я болел, был не в себе. Пока снова в форме, эти 2 дня чуть "понывало", м. б. газы. Сегодня ни-чего!

Твой Ваня

[На полях:] Прилагаю фото-паспортное, этот портрет дан во французском издании "Человека".

Цветут твои пасхальные гиацинты, слабенькие. Странная (именинная) бегония (декоративная), дает новые листья.

В пятницу надо быть у Великого Князя ¹⁹⁴ особое внимание в болезни. Может быть прочту ему "Орла".

10/23.III.43

Дорогая детка, как вчера писал ¹⁹⁵ - так и сделал: портрет акварельный ¹⁹⁶ у меня. Я его достал путем византийской дипломатии, - иначе не отдал бы "любитель": ему, хоть он и очень небогат, и тысяч не надо за него! - ибо - любитель и - благоговеет. Я сказал, что беру на время, снять копию, - есть знаменитый художник за границей. Есть, следовательно, доля истины. Ну, вот: пошлю, а ты - как хочешь: хочешь - оставь, я как-нибудь опять "свизантийствую"; хочешь - я был бы рад! - сработай с него до сердцу. Вот тебе и занятие-отвлечение. Ты же, по существу, почти здорова, ты будешь совсем здорова: превозмоги "страхи", цени каждый миг жизни! Я теряюсь перед таким беспричинным отчаянием. На 90% - здесь неврастения в остром виде. Надо скорей переменить обстановку. Если ты станешь умницей , я буду посылать тебе "Пути" по мере того, как примусь переписывать их (частями). И у тебя соберется полная "рукопись" II-й ч. романа. -

Но как же переслать портрет? Он застеклен, на обороте обрамления наклеена моя подпись-даренье нынешнему собственнику, и тот сказал, что художнику нет надобности разрушать застекленное - ?! Тогда, конечно, тот кто повезет тебе, может уложить его в чемоданчик с бельем. Размер обрамления: 25 на 34 сантиметра. Размер самого портрета - 24 на 30. Ты его отлично воспроизведешь, - м. б. даже внесешь свое. Дан он чуть акварелью, пастелью, тушью(?). Тонов - красной очень мало: синеватая - для блузы, для губ - красноватая, для волос - brun {Коричневый (фр.). }, для лица - крем-petit-rose {Кремовый, бледнорозовый (от фр. crème petit rose). }. Напомню: я не хотел писаться. Болела голова, да и не люблю "сидеть смирно". - "Ну, ладно: пишите, а я буду читать газету". Я сел, нагнувшись, - а Калиниченко за 1/4 ч. намалевал. После моего отъезда из имения (Рязанской губернии) он домалевывал, потом дослал. Писался портрет 21.I.1917 г., за несколько дней до проклятой революции. Сейчас разобрал: подпись-то я, осел, сделал на самом тылу портрета! на этой... ватмановской, что ли, или - "слоновой" бумаге! Так что ты сними копию для себя, и я верю, что она будет лучше подлинника. Ты и для меня напиши. Это тебе - раз плюнуть. Да встряхнись же, родинка-уродинка моя, не поддавайся, ничего не бойся для сего: надо помочь лечением. Скажи дураку-доктору, местному, чтобы дал для "bien -être" {"Хорошее самочувствие" (фр.). }! - впрыскивание, что ли. Это же должно быть. Если нет, ты должна приехать сюда: здесь мы тебя сразу вылечим! Добейся. Если захочешь - добьешься { В оригинале подчеркнуто волнистой линией. } . Немецкие власти - знаю! - пойдут навстречу тебе, ты сумеешь обосновать поездку. Это же для тебя вопрос жизни = жизни-жизни, а не жизни-обмирания. Если хочешь написать И. А. - пришли мне, я ему передам. Живу 3-ю неделю без упрямой старушенции, и пока отдыхаю от нее: она перебила у меня всю посуду! Питаюсь хорошо. Суп варю на 2-3 дня, раза два в неделю. Завтракаю у Елизаветинки! Узнай у попа-плута, когда кто к нему приедет, или он двинется, мне хочется послать тебе пасхалики, - поищу. Одно, с незабудками, есть. Что делать с шоколадными конфетами?! Они ждут 3 месяца! Это же разрешенный "рождественский" шоколад, я его достал с большим трудом, "византийски", - и это очень большая коробка, золотая - для Ольгунки. Только для нее. Так и лежит завязанная лентой (?), кажется - лентой. Дубина Т[олен] может отказаться. Ибо - еще "душистый горошек", pastilles Vichy, коробка в 200 шт., cellucrine, antigrippal, книга, портрет, пасхалики... Нет, ты сама "приедь"!.. заставь себя, и увидишь, как ты сразу выздоровеешь. К Корнилову завтракать поедем! Да встряхнись же!!! Ты себя убедила, что безнадежно все . Все - поправимо, все - твое, все - ты, живая, творящая, моя Олюша, ОлЮшка, Олюшка, Олёнка, Оленька, Оль-Оль, Оля, О - - о - ля - - я... ... - о, приди! Хоть поглядеть на тебя, хоть к сердцу сердце приложить.

Переписать "Трапезондский коньяк"? Нажалуюсь на тебя сегодня "посажёному отцу". Ивик с Лучинушкой ¹⁹⁷ скоро поженятся. Утренники довольно крепки, хоть и без мороза. Дни яркие, дождя не было больше месяца. Нет и "жибулэ-де-маре" {"Короткий и внезапный весенний дождь с градом" (от фр. gi boulée). }, - дождик с солнцем, в ветре. Скоро були {Березы (от фр. } [1 сл. нрзб.] - запоздали что-то.

Россия вступает в фазу "прославленья". Это я сказал еще год тому. Всяческого: и мученического, и - историко-государственно-культурного. Только теперь близорукий мир начинает узнавать, что такое эта полу-азиятка. Наша культура! Ломоносов за 17 лет до Лавуазье ¹⁹⁸ открыл закон сохранения "материи"! ¹⁹⁹ Создал первую в мире научно поставленную лабораторию ²⁰⁰ . Открыл атмосферу на Венере ²⁰¹ . И все это - с какими средствами, на гроши! А что потом-то было!.. Не будь этой окаянной войны [19]14- [19]18 гг. - где бы мы были..! Если бы не обожралось русское общество "западной кулинарии" - а применяло малыми дозами в свою похлебку , где бы мы были!

Да встряхнись же! Не упусти весны! Вливай ее в себя, пей, пой Господа !

Целую тебя, во все в тебе.

Твой Ванёк

Привет маме. Скажи ей, чтобы она тебя выдрала святой вербой. И по этому месту, и по тому, и по сему... Твой Ваня

Милый Ванечка,

вчера не удалось мне ни причаститься, ни даже побывать в церкви, - ужасно это! А как я собиралась. Какое-то прямо будто издевательство. Мы не могли дождаться автобуса, а когда он пришел, то было уже 10 ч., да еще к тому же он не мог хорошо идти, т.к. поломался. Стали его чинить. Кусочек, который он делает в 10 мин., ехали ровно час!! Мы вышли из него, когда шофер сказал, что не уверен, попадем ли мы на поезд в 11 ч. Ехать до Гааги от Утрехта 1 ч. да еще трамваем 1/2 часа. Обедня 10 3/4... Пришли домой... Так горько. До слез! И вот начался сумасшедший день: поднялся шторм с дождем. Сперва просто сильный ветер, а затем перешло в бурю. Делалось Бог знает что. Все ломилось и рвалось, неслось куда-то. Дуло со всех концов. Около 6 ч. вечера было так ужасно, что жуть брала. У соседа раскрыло крышу. Только что согнали мы телят, надо было их привести домой, Арнольда дома не было. Я распорядилась работнику, - он пошел, но пропал и пропал, а я пошла вокруг дома и угодий, посмотреть, все ли в порядке. Ветер был NW {Северо-западный.}, а у кухни SO {Юго-восточный.} - задрало крышу, побежала к соседу, а там уж целая толпа мужиков собралась - чинят ему крышу. Ну и мне сделали, а пока возились над кухней, смотрю: со стороны NW начало вихрить солому (* Не солома это собственно, а камыш вроде.), чуть-чуть, но уже видно. Полезли туда на лестницах, все, что нашлось, взвалили на крышу. Слава Богу, что мы весь дом перестраивали, а то бы беда. У других так прямо пораскрывало. Кирпичные крыши сыпались прямо за милую душу. Буря идет все хуже и хуже, а работник с телятами не идет. Около 7 ч. приходит А., пошел за телятами и тоже пропал. Я пошла, уже темнело... и что же? - Вижу, Арнольд один гоняется за ними, а те идти против ветра не могут, так и валит. А загнать надо, т.к. они были в самом конце нашей земли, м. б. за 1 квартал от дома. И у нас-то дух захватило. А где - кричу - работник? Понятия не имеет. Вот, думаю, хорош гусь, обещал и удрал. Ругаюсь про себя, т.к. слова то ветром так и давились, - не крикнешь. Только подходим к домам, - бежит работник: "а у меня дома пожар случился, жена прислала..." Слава Богу, что не успел за телятами запропаститься! Погасил, т.к. только в трубе началось. А что бы это было в такой ветер! Спалили бы всю деревню!

Один стог сена у нас разнесло, хорошо, что трава уже зеленая! Кругом, у кого ни глянь - беда. Перебило окна. У нас от ветра звонок сам звонил на "парадном". Чтобы войти в комнату со стороны ветра, надо было с силой навалиться на дверь, чтобы открыть ее, такой был напор и в доме. Вот какое Благовещенье! Всю ночь так вот бушевало. Где уж тут спать! Сегодня шел снег и град, и дождь, ветер тоже. Печки воют, не успевают нагреться, как все летит в трубу. Как дьявол с цепи сорвался. А вот сейчас солнце! Петушок на церкви качался так, будто клевать собрался. Как мы телятишек загнали, сама не понимаю. Каблук у ботинка сломала, так и потеряла, не заметила. Ну, довольно.

А ты теперь мне долго писать не станешь... Я знаю. Я хорошо тебя знаю. Во-первых {В оригинале: во 1.). Далее исправление не оговаривается.}, будешь мстить мне, а во-вторых, ты уже давно обещался не писать "до-л-го". И знаю уж: недаром ты мне и про палец написал ²⁰² . А разве машинка тебе помочь не может? Но, как хочешь. Я ведь все, все понимаю... Наконец-то Фася раскачалась достать у своей родни "Человека из ресторана", что ты ее мужу подарил. Я прочла. Нет, неважно перевели. Да и можно ли перевести? Ну, все равно, если бы кто взялся переводить "По небу полуночи ангел летел..." ²⁰³ и сказали бы: "в 12 ч. ночи летел по небу ангел"... Все точно передано, и читатель знает в чем дело, но... но искусства-то, искры-то и нету! Ну да, "Человек из ресторана" - конечно "кельнер" - кто же иной? И все-таки вот уже для начала, хотя бы и название-то - не то ! Ведь не то? Совсем не то! Даже французский "гарсон" и то, по-моему, лучше. Все не то. И это "Liebe in der Krim" - ну разве это можно?! "Под горами"... сколько это дает, рассказывает укрыто, сулит какую-то тайну... Там, под горами, своя жизнь, под горами, там, под теми большими, которые мы видим... маленькие люди, мы их не замечаем, их жизнь под этими горами разве заметна? А вот художник дает ее... И мы видим еще что-то, не только этим горы, но и... "Под горами"... А что говорит "Liebe in der Krim"? A ничего. Заранее предвозвещает, что дело идет о любви. Ну, в Крыму, на лоне прекрасной природы. А мне, непрочитавшей, может по заглавию подуматься: "интрижка, должно быть скучающих курортников..." Вот что дает нечуткий перевод заглавия. Это же не твое , ты бы никогда не сказал так! Как досадно. Разве трудно было перевести "Под горами" точно? Нет, это я знаю что. Хотели нетерпеливой публике сразу пообещать бублик, дескать, "нате, о любви! Не подумайте, что описание ландшафтов". Как жаль. Переводчик должен быть тоже ведь художник, должен понять творца вещи, переводимой им. Как переводят "Солнце мертвых" г-жи Хааз? Теперь тебе удобно это - они у тебя под боком? Напиши. Я очень хочу заняться французским языком. Хотела бы что-нибудь из твоего перевести на немецкий, но так, как должно. "Конечно с Вашего согласия, многоуважаемый Иван Сергеевич! Не бойтесь, я не свольничаю". "Твои вещи в фильмах смогут играть только свои. Не я, нет, но молодые, свои!" Они есть! Я помогала бы, если бы в чем была нужна моя помощь. Дашеньку я вижу. Какая она! А Анастасию... тоже... но трудно, трудно дать ее, без слов ведь почти. Выразить силу ее без действия. Актриса должна ее вполне понять, быть ею, иначе получится ломака. А если справится, то потрясет. Актриса та - А. А. Зорина. Она, по-моему, просто без игры, по природе подошла бы. Она ультраскромна при своей красоте была. Говорили, что не сделала карьеры благодаря тому, что "строга" была. Понимаешь? Я, конечно, ничего не знаю. Она была красива. Очень. Теперь она не может играть, т.к., конечно, стара для этой роли, да и сошла с экрана. Не называй ее имени как претендентки, т.к. она действительно стара должно быть для Анастасии. Я ее дала, как пример лишь. Огромные синие глаза, прямо как фарфор. Какие-то особенные. Ее хотели "купить" американцы, кажется, но она не далась. Это все слухи. Я лично ничего не знаю. Видала ее на балах благотворительных, она была очаровательна. А где она? Не знаю. Сказала о ней, чтобы сравнить ее с той Паулой-коровой.

О стихах Новгород-Северского я тебе писала. Что получил разве? Или это было в серии сожженных писем? Так странно: пишешь, а сожжешь, не пошлешь, и все думаешь, что написано уже. Мне понравилось особенно его об олене ²⁰⁴ душу зацепил. Мне нравятся его стихи, я согласна, что это - талант, но... лично моей душе чего-то м. б. не хватает. Нет того волнующего, от чего долго-долго не хочется ничего другого. Хочется плакать, не хочется ни о чем думать, и отчего-то становится сладко-грустно и поднимается тоска?.. Нет, не тоска, а то чувство, которое испытываешь вдруг, почуяв, что в этот день, именно в этот , наступила весна. Когда торопишься на службу, работу, бежишь по бульвару, а солнце светит, террасы дорогих Café открыты, под маркизами столики... вуальки, фиалки, духи, сигары дым... Смех особенный, весенний... Глаза какие-то особенные... И этот ветер, и вуальки... На каждом углу фиалки, фиалки... Они надушены, но это ничего... это всегда так, в городе весной... И ты бежишь, одна с своей заботой... да, на работу... И мне, конечно, бросаются весенние улыбки... Торгуют мороженым. Толпа идет колышущейся рекой неторопливой... в ветре... в флирте... И сумерки фиолетовые, особые весенние... И вот тогда у тебя, спешащей, вне весенней толпы, может подняться тоска... О, нет, не о café и прочем, а той истиной весне, которой в городе мы видим только слабое отображенье, подобное отображенью в зеркале нарядившейся кокетки, запудрившей, замазавшей свои небесные черты... Тоска..? Нет, не тоска, а что-то неописуемое это.

Ванюша, если преломишь гнев на милость, то ответь мне на это письмо, я тебе много дум своих тут сказала. Бывает ли так и у тебя? Оля

Вот такую тоску я не испытала, читая его стихи. Ну, до свиданья. Обнимаю. Оля

8.IV.43

26.III

Что с тобой, дорогая моя Ольгу ночка? Вот уже 17-й день (с 22.III, когда я получил последнее твое письмо) ²⁰⁵ , я не знаю о тебе. Впервые за эти годы такая неизвестность. Что мне думать?! ... Ты меня забыла? Я уже вне твоего мира душевного? Не нужен? Тебе уже безразлично, жив ли я, здоров ли, страдаю ли... Ты отрешилась от всего, что связывало тебя со мной? Нет воли на это - даже? Но что же это? Болезнь? Боже мой, я так подавлен. Я старался вернуть тебя к жизни, пусть полупризрачной. Я бессилен? Не писать? В таком состоянии, как у тебя, и мои письма - ничто для тебя. Я писал тебе, переписывал для тебя рассказы, посылал фото, достал акварельный портрет, - как его тебе послать - не знаю! - я сохранил для тебя и "Чашу", и "Пути", отказался отдать другим, хотел, чтобы ты, когда наступит (скоро, м. б.!) время воспроизведения на экран, могла сама дать любимые тобой образы... - все напрасно. Ты не ответила мне даже. Нет, я не обижен, я знаю, что ты не владеешь собой. Но надо же сделать усилие! Вернуться к жизни. У тебя idée fixe {Навязчивая мысль (фр.). }, что болезнь твоя неизлечима. Надо бороться с этой мыслью. Ты болезненно сделала себя как бы центром вселенной. Вся - о себе, все - свое , твой недуг! Так закрыть все (и меня, конечно,) собой... - это же страшно, это - болезнь воли, это - полная неврастения. Так предавать себя, так все забыть - во имя страха и боли за себя!? А когда-то писала: Я за свою идею готова хоть на костер! Значит было для тебя что-то дороже жизни? дороже тебя самой? Ты плюс твоя идея? Вернее: идея. Неужели ты так опустошена таким ничтожным, как временное заболевание? Я теряюсь в выводах, причинах, - в итоге. Думай о других - сколько горя! Вспомни, как переносил свою болезнь Паскаль ²⁰⁶ . Как работал!! А ты - какая слабость! Ты не находишь сил представить себе даже, (только на миг понять!), как мне все это больно. Мои-то страдания для тебя - ничто ?! Забыть тебя, как ты меня забыла? Это мне очень трудно, очень больно. Я снова в черном одиночестве, как в июне 39-го. И не знаю, чем оно кончится. У меня уже нет желания быть. Тебе и это безразлично?.. М. б. я скоро свалюсь, - так мне чуется. Я - как пятак: пока катился - не падал. Я преодолел болезнь. Да, чудом. Врачи были поражены. Теперь - я махнул рукой на себя: меня уже ничто не связывает с жизнью. Да и жизнь-то... какая она - жизнь наша?! Если бы ты знала. Я бросил "Пути" свои... к чему? Они не будут закончены. Мне это не нужно. Теперь - не нужно. Без тебя - мне ничего не нужно. Я тебя узнал - так чудесно! - и полюбил сильно и так чисто! Ты у меня - единственное дорогое в этой жизни. И ты - ушла от меня. Меня - вот при этом-то - не пронизало болью даже известие, что любимая моя сестра, младшенькая, сестренка моя, Катюша моя... умерла... в 38-м году! А я только в субботу (3 апр. 1943 г.) узнал от племянника. Я только перекрестился. Было скорбно, пусто-скорбно. Теперь я плачу... - вот сейчас, плачу... - как пусто кругом. За что все?! за что, Оля... ?! Дать столько, пусть в письмах, (мое воображение все это оживляло, переводило в близкое), и - так оборвать, мОлча, угасить неслышно, погасить, - как уже не нужную свечу. Господь с тобой. Я бессилен оживить тебя. И я не стану ни ранить укором, ни призывать лаской. Тебе безразлично все. Но, Господи, что же делать?! Оля, найди последнее усилие, сделай, верни себя себе, - не мне, пусть только себе. Живи. И скажи мне - я живу. Довольно и этого. Целую. Твой Ваня

Или надо, как всегда с больными неврозом, приказывать тебе, кричать на тебя?! Приказать? Я не могу так. Мне так жалко тебя, такая боль во мне о тебе... - я могу только шептать - Оля, опомнись... вспомни все, чем мы обменивались эти годы... как я раскрывал тебе всю душу... отдал тебе все мое, себя!.. - пусть в письмах, но я отдал себя - тебе. И ты забыла? ты не сознаешь? Ничего не было? - Оля... нет, я не могу больше. Я - м. б. так легче тебе... - не буду больше тебе напоминать о себе. М. б. это уже мучительно для тебя?

Какой тяжелый конец моего пути! Какой [темный] итог.

И. Ш.

Да хранит тебя Бог, Оля моя, светлая моя подруга, несбывшаяся. Но тогда... зачем же все это было?!

Сделай же последнее усилие, уезжай на время, перемени обстановку... - найди себя. Сбрось волей этот недуг душевный. Помоги тебе Господь!

Ваня

Ивик повенчается в по-пасхальное воскресенье, 2-го V. А мне и это - все равно. Я полумертвый.

Вот сейчас, я увидал твой портрет, большой, - "Девушка с цветами"... - метнулось сердце, и - заплакал. Ты, светлая, но где же ты - девушка моя с цветами?! Как хотел бы вспомнить "Свете тихий"... - но у меня нет его. Вот это... - все же наша жизнь была! Пусть такая только, но - была, жизнь! А теперь - ты обратила ее, эту скудную (и какую же богатую!) жизнь - в - пустоту, в ничто, в не-бытие. За-чем?! Верни же мне хоть призрак девушки с цветами, мой текучий образ - милый образ - девушки в церкви, в хлебах, теплым, июльским вечером... верни... верни... я так беден, у меня ничего не осталось... верни, Оля! Последним усилием верни мне призрак жизни, мой бедный отсвет неживого счастья-призрака... - этим ответь мне на все, что от меня брала душой, что я мог отдать тебе... верни... не могу, не вижу ничего от слез, все застлано... но мне легче... Они и на письмо упали, эти слезы... последние. Больше не будет и их, иссякло. И ты - знаю - ты ни в чем не повинна, не смею укорить, знаю... боль твою знаю, родная Оля моя... знаю. И - бессилие. Ну, Господь с тобой, родная детка... м. б. Он услышит. И пошлет сил, и выход из этого чуждого нам мрака. Ваня

Христос Воскресе! Целую. Глаза мои милые целую. Не знаю, смогу ли писать больше, не знаю. У меня не будет Св. Дня...

И вот, в такой подавленности, мне приходится публично читать (я выбрал только "Рождество в Москве" - последний рассказ, на 1/2 часа) в помощь престарелым, забытым жизнью, лишенным крова, - не мог отказать, в воскресенье 11-го IV. Последнее усилие, во-имя... во-имя тебя, Олюша.

17.IV.43 {На конверте помета И. С. Шмелева: Слава Богу - светлое письмо! - к Светлому Дню.}

Христос Воскресе!

Ванюшечка мой, родная душенька, солнышко мое, крепко целую тебя, мое счастье, и по-пасхальному, и еще просто "не в счет" много, много раз.

Милунчик ты мой, будь радостен и светел ты в этот Великий день. "И ничто же земное в себе да помышляет..." ²⁰⁷ поется в скорбные дни страданий Христа, а я скажу, что и в светлой радости Воскресения Христова грешно нам иное помышлять. Ванюшеночек мой, мне не хочется в этом пасхальном письме касаться того мрака... Но ты не думай, что я увертываюсь. Я все, все тебе объясню и скажу, и ты увидишь, солнышко, что тебе не надо так унывать. И ты м. б. и меня поймешь и увидишь, что это все совсем не то, что ты думаешь.

Ванечка, не потому что ты мне "безразличен" (ты так пишешь), но именно наоборот: я не писала, т.к. тебя жалела огорчить. А о себе я тебе тоже все скажу, - откуда это взялось. Ты поймешь, мой Ваня, я знаю это. Ванюша, зачем ты так себя мучаешь и терзаешь? Ты заболеешь снова... Ах, и чтение это! Ну, не гори уж ты так, пожалуйста. Ведь горе с тобой! Я понимаю, понимаю, что ты не можешь иначе, а то бы это был не ты. Ну напиши мне о Юле, о Ивике. Как прошла их свадьба. Ты не напишешь мне к Светлому дню? Не верю, Ванюша мой. Ты ведь получил мои письма и увидишь, как ты мне дорог! Я все, все тебе, счастье мое, скажу, и ты увидишь. Я послала тебе ландыши, т.е. просила магазин послать. Обещали. Просила, чтобы устроили хорошо и красиво. Ну, кто их знает... То, что я здесь заказала, было чудесно-нежно-ласково, а уж как выполнят у Вас - не знаю. Чудный "садик" из белых колокольчиков - большая корзиночка. И так хотела послать тебе еще другие ландыши... Угадай! Я пошлю их, но позже, - не успела... Пустячок. Увидишь. Только для тебя! И ты увидишь, как я живу твоим сердцем . Именно сердцем твоим, Ваня. И не надо вдвигать между нами ничего иного. Твое сердце - и мое, а твоя душа - и моя. И разве не достойно это самой бережливой сохранности? Не надо засорять ничем ! Я не имею в виду какие-либо наши чувства, т.к. все, что исходит из любви, не может быть диссонансом. Но все иное , внешнее. Я пошлю тебе ландыши и те. Скоро постараюсь. Я тебе яичко нарисовала к Пасхе - Кремль ночной в огнях. Хорошо удалось. Но не едет Фасин муж! Как мне это досадно. Ему отказали в визе. Хлопотал 2-ой раз, - ответа нет.

Ванечка, не бросай "Пути"! Ты убьешь меня этим... Я не шучу. Я в холод впадаю, когда подумаю об этом.

Пиши же, Ангелок. И тогда я тоже буду. Мне хочется очень много написать. Если бы я тебя видала! Я бы все тебе сказала, все темы. Ты объяснил бы многое и указал бы мне путь. И та-а-ак хочется рисовать. Не знаю, что больше. И плохо, плохо умею. Хочу учиться. У Фасиной сестры муж художник - преподаватель в школе искусства. Дивные у него акварели. А я влюблена в акварели теперь. Те "ерунды", которые я сделала на днях, сравнила с прошлогодними - и странно: без украшений, без школы - отчего-то большой шаг вперед. Как будто я душой что-то поняла. М. б. это так же и в слове?! Хочу, Ванечка, для тебя хочу писать. Только силенки-то у меня... так себе! Не оправдаю твоих надежд!? После той пробы пера ("Пост") знаю, что мало могу. Знаю, что и ты был разочарован. Ванёк, я не поняла, что ты для меня отказался от экранных "Путей" и "Чаши". Миленький, пусть же возьмут их достойные большие актрисы наши. Я - урод. Правда. Это не скромность. И стара я для них.

Весна буйно идет. Жара стоит. У нас много горя и забот со скотом. Ваня, какая трагедия, когда они дохнут от голода! Я не могу порой этого выносить. МукИ нет для них, и вот они дохнут с телятами в животе! Ужас! [Одры]! На луг пустили не сразу, т.к. иначе травы не хватит и придется пускать в сенокосные луга, а это грозит новым голодом на зиму. Сухо очень, трава плохо растет. Сегодня ночью родился жеребенок, - очень трудно, но благополучно. Три ночи не спал никто - караулили. Пишу тебе все это, т.к. знаю, что любишь ты природу.

[На полях:] Так трудно с тобой "расстаться", хоть бы и в письме... Долго обнимаю тебя. Будь счастлив! Ты все выдумал. Я все та же Оля. Но много страдала.

Не знаю, празднует ли Елизавета Семеновна Пасху нашу, если да, то поздравь ее от меня.

9/22.IV.43

Великий Святой Четверг

Христос Воскресе, родная моя Олюша, Олюшка... и еще, и еще, и еще, вечно - "Христос Воскресе!" И - "Воистину Воскресе!" - дорогая, бесценная, неизъяснимая, полная чудесно-дивных "противоречий", вечно меняющаяся женственно-чутко-зыбкая, - о, мимозная, вся - огонь и свет, и боль, и счастье! Многое мне в тебе невнятно порой, и все - объяснимо, хоть и невыразимо словом. Сердцем - да, - будто и объясню. Конечно, много тут и болезненного, но как-то - свято-болезненного для меня в тебе. Как я тебя люблю..! Вдруг - почувствую так ярко, так остро, как - люблю! И это не передается словом... И сильно, здорОво, открыто, понятно... - и болезненно чуть - люблю. Ну, что тут слова, тут замираньем сердца только знаешь, неуловимо это счастье, оно - в нем, в сердце, в тайне, которую и сам-то не разгадаешь, не раскроешь... Нежно Целую, свято, бережно, чисто, тихо, как святую! Олюша, твое письмо пасхальное сегодня (от 17.IV), - свет какой! Я Уже шел к двери - идти в церковь - к исповеди и причастию, - почтальон! Я только вскрыл, только пробежал, и - осветило... - оставил. Нет, не то, чтобы боялся, идя к Таинству, разбиться мыслями, духом, - нет: это та же Святыня для меня, ты, моя Олюша, ты - Божья весна во мне! - дар. А - сберечь, раздвинуть радость, продлить...

Я преодолел себя, заставил себя говеть. Взял в руки. День - теплый, чуть облачно, капли... Поспел лишь к "Иже Херувимы..." ²⁰⁸ . Был покоен, но возбуждения-подъема-трепета - не было. И все же был миг - искренней мольбы к Нему... - прими, не отринь... недостоин, знаю - недостоин... но - не отринь! Ты - Все. И все - примешь. Ты - Благий, безмерно. И мера - не Твое: Твое - Все, и в этом ВСЕМ - я, пылинка. К Тебе несемся неведомым дуновением, - и Ты - и пылинку примешь. Вот это было. И это - счастье и облегчение.

Ольгуночка, я достал "пасхалики". Немножко они другие. Один - с государственным российским гербом. Но когда, когда пошлю?! ... Все, все у меня ждет встречи с тобой. Какое испытание..! О, дивно письмо твое. Ты - живая нежность, люба моя. Как ты умеешь сказать, - я слышу тебя в милых, незабвенных строчках. Пиши, голубка, рисуй, все, что хочешь, - я буду счастлив. Я в прошлом письме попросил тебя - ну, пришли мне твою картинку... (17-го, кажется, или - 19-го? ²⁰⁹ ). А ты - пишешь. Я понял сердцем. О, пришли! Ольга моя, ты дивно пишешь. Пиши - жизнь имения, историю фермы, о скотиках... о чем - угодно. О жизни сада, о свинушках, о кошках, птицах... о смородине... - все будет чудесно! Не думай , что для печати пишешь, что - п-и-ш-ешь... - самое главное! А - живи в этом. И - уви-дишь! Потом - это уже 2-ой акт творчества - будешь чистить. А будто мне пишешь, будто родному сердцу открываешь мир Божий - он же - все! Ты как бурю в пяти строчках дала - а я ее увидел (прошлое письмо!) Колокольчик у ворот, что ли - сам звенит... дверь - надо навалиться... задрало крышу... - и ты. угорелая , бешеная... до - "каб-лучишко отлетел!" Кажется, схватил бы тебя - такую - и задушил-сжал... - удержал! Как же глаза горели - и страхом, и "радостью", и - безоглядностью! Ты тут - сама Дари, вся - страстность. Но чистая, детски-безудержная страстность - нового познаванья [мира] Божьего. Вот ты какая. -

В субботу 24-го Люсьен крестят: она ведь - язычница была, никакой религии: из мелкой буржуазной (мещанской) семейки - "либрпансёры"! {"Свободомыслящие" (от фр. libre penseur). } - ха-ха! Сознательно идет к Церкви. Я - за крестного отца (я же и за посажёного, 2-го мая). Ну, хлопотно это для меня, да чего же делать! Ухватились. После крестин (в маленькой церкви, у Сорбонны!) потороплюсь к себе - попасть к Велико-Субботней литургии. Я так люблю свет Ее. Это - "Воскресни, Боже..! ..." ²¹⁰ Лучшей службы, кажется, для меня нет. Ну, Светлую Утреню, - что же говорить, нельзя сравнивать, но тут уж явь. А в Субботу Великую - предъявье, вся душа ждет... тут ты как Мария - в пути ко Гробу ²¹¹ Как одарила ты лаской - пасхальным письмом твоим! Ножки твои мысленно целую, а ручки..! А глаза... а - сердце твое! Олёк, далекая... Христос Воскресе!

Досада: m-lles de Haas вернули деньги, были вчера: их брат тяжело болел, в больнице (воспаление легких) - его нельзя беспокоить поручением. Я устроил. Я передал, что надо Елизавете Семеновне - и тебе не надо пересылать ей. Я - выдрал у нее [чисто звон] - получила ли за елочку? Ведь ее сестрица не взяла тогда, и тебе вернули деньги. Идиоты! Она была смущена. Но я объяснил ей, что это мне необходимо. Она приняла только 250 фр. А я маме писал о 300. Напиши мне. André Baumann {В оригинале описка: Baukian.} - я уже писал маме - не принимает поручений цветочных на Голландию (с 8 марта!) Как ты могла устроить с посылом мне - не знаю. Если не получу - не огорчайся. Ты меня засыпала цветами - сердца, сегодня, в милом письме пасхальном. И я - в свете. Это чудесно, что ты хочешь пройти "школу" живописи. Ты все уже в себе несешь, но школа сможет дать "приемы", (технику). Тебе - важно. Бездарным школа (любая) ничего не даст, лишь оттенит бездарность. Тебя - еще ярче проявит (не вЫ-явит: терпеть не могу этого "одесского" словечка). (Вот еще не выношу идиотско-жидовского - "осознать"! Это - "о"!! Сознать - вот, познать, узнать.) -

Нет, ты не можешь состариться ни для "Чаши", ни для "Путей". Я хочу, я буду ждать. Я знаю, какая ты артистка. У вас это в крови. Вон, и Сережа... - есть. Ты - истинно-художник, от природы. Олюша, пиши, рисуй... прошу! (Конечно, ты созрела - для творчества, оттого и лучше, легче берешь. Так и в слове. Свободней !) Не упускай дней. Ну, пиши историю твоей жизни - на ферме... Так и начни... с любого дня (любое время года) и - рассказывая, как живет имение и все в нем, все и о себе (главно это будет) расскажешь, душу свою изобразишь... да, с отступлениями, это технически удобно можно, - всю жизнь свою расскажешь, все чувства, и - этапы. Будто - "отраженья" это, текущее, пустяк - могут давать толчки, вызывать минувшее в жизни. (Ну, будто, отрываясь от жизни фермы, от хозяйничанья, заносишь в дневник... Все дать, все голландское, и все - родное (душу-то!) Ах, будь я с тобой..! записала бы... Рисуй... - но не уходи "в себя" ). "Пост" твой был хорош, хоть и "проба". "Яйюшка" - отлична, хоть в трудном роде. Ты - можешь. Твои письма (иные!) - уносят. Ты сама не сознаешь, что ты даешь. Это самое лучшее. Не думай, что - для печати: для меня, себя, ну... будто говорим. Понимаю твою боль о живом в хозяйстве. Милая, пиши мне о них, живых. Как ты чудесно о кощёнке, о котишке... даже о мышах! Меня всегда захватывает живое. Я все люблю. Я радовался эти дни, когда лимонные зернышки (два) проросли. Это - навязчивость моя. Ищу, привить бы со временем. Написал Нарсесяну, нашел бы апельсинчик. Его адрес (не знаю, можно ли из Голландии писать) W. Narcessian, 142 Cr. Lafayette, Lyon (R.) (Департамент Роны) France. Целую, всю, всю. Крещу. Христос Воскресе! Милая, птичка моя, Олю-ша-а-а..! Твой, радостный, Ваня

Напиши о почке, о здоровье. Пасхальный привет маме и Сереже.

Почему не пишешь на обороте конверта имени и адреса? Надо же. Всегда писала! Забываешь.

Ландышки, я их целовал. Христос Воскресе!

Великая Суббота 5-й час

Сейчас много солнца!

Сегодня я рано поднялся. День был холодный, чуть крапал дождик. Надо было ехать далеко, к Сорбонне, но от меня удобно на metro (подземная дорога), без пересадок: крестили мы "бебе" двадцати двух лет, Ивкину невесту. Я был крестным отцом, Юля - крестной матерью. Церковка катакомбная, убогая. "Бебе" было далеко - в другую, она чего-то недомогает, и докторша велела ей неделю лежать. Должно быть (между нами) - "вже угу!" Ну, это их дело. Свадьба - 2-го мая, в соборе на Daru. Крещенье было "походное", как теперь для взрослых у нас, - без крестильной сорочки, в полном одеянии, даже в пальто, - "символическое": склоняется над "купелью" (эмалированный таз, в каком, обычно, посуду моют), коснется воды ликом, чуть, а священник (в данном случае - иеромонах, учившийся в Сорбонне), чуть мочит голову. А остальное - обычно. "Бебе" прочитал "Верую" ²¹² по-французски. Малое слово иеромонах сказал по-французски, хотя и "бебе" понимает и по-русски довольно много. Было просто и даже внутренно-содержательно. Ну, дули и плевали на него (сатану), и постриг был - во Христово воинство. Одну овечку ввели во Христово стадо. Я подарил "бебе" - ей дали имя - Лукина - Лукиана, созвучное с ее "языческим" - Lucienne. Она была, как я тебе писал - никакая. Тут же, спеша по другим делам, я подарил ей духи - "Apres l'ondée". Затем - был на вокзале (близко), узнал, какие поезда в St-Geneviève. Теперь раписание меняют часто (у меня столько дел! Все веду сам!).

На 2-й день Пасхи - иду на кладбище. Оттуда (из St-Geneviève), по пути, звали к обеду пасхальному (завтрак). Не знаю - смогу ли, слишком утомительно. С вокзала заехал в свою церковь, на Michel-Ange ²¹³ , захватил часть литургии, как раз кончали последнюю паримию, и чтец возгласил - "Воскресни Боже, Судия земли... яко Ты наследиши..." Перемена риз - на светлые. "Ангел вопия сие..." Евангелие от Матфея - о Воскресении ²¹⁴ садик. О, радость моя! Благодарю, светик. Чудесно. Пока я - один. Анна Васильевна стала приходить пока 1 раз в неделю, только. Вдова полковника, которую мне рекомендовали, не могла оставить больного, за которым ходила: он стал выть, когда узнал, что она его хочет оставить. Она рекомендовала какую-то (тоже интеллигентную вдову), но я не возьму: я стесняюсь с этими, не рабочего класса. М. б. уломаю "Арину Родионовну" - приходить 2-3 раза в неделю. Она у меня очень хорошо получала, работая (сидя почти) по 7 ч. в день. Становилась мне в 1400-1500 в мес. - при моей "безработице"! Это болезнь моя все, а после я и не менял - пусть чинит белье. Купить же ничего нельзя... все рвется, дырявеет.

Чушь. А вот - от миллионов отказывается чудак-писатель. "Впервые вижу автора, оговаривающего свои шедевры", - сказал посетитель-торговец. "Смотрите, раз впервые... [интересно]?" - ответил я. Чудаки. Но это все - маленькое.

Большое - ты для меня. Твое сердце, твоя любовь. Я целую твои "пасхальные". Чудесно дышат. О, как целую тебя-их! Свет мой, Олюша-цветик, дай губки, глазки...

Христос Воскресе! - еще, еще, еще. Сейчас 5. Почта скоро закроется до понедельника. Иду-бегу. Юля прислала кулич. Я сделал пасху, сам. Сейчас выкрасил 6 яичек. Одно - тебе, лучшее какое выйдет. Заутреня - в 7 1/2 ч. А я еще не ел, я здоров, слава Богу. Целую, пасхальная моя девочка - весенняя! Твой Ваня

для тебя - ждет! Сделал такую пасху - вот задивятся! Вот бы поглядела на меня в кухне! А думал о тебе, о "Путях".

Расцелуй себя (в зеркале), маму, Сережу. О, пришли ландыши - твою картинку-акварель!

Как странно: цветы твои от André Baumann, a от меня он не принял на Голландию: с 8 марта - прекращено, запрещено! Удачно - ты!.. Должно быть раньше?..

Завтра Юля приедет с мужем и будем завтракать.

Мой милый Ванечка!

было опять начала мучить тоска, я не чувствовала даже себя достойной приобщиться, но, приехав в Гаагу, я все забыла. Были дивные службы, и меня всю очень согрели. Исповедь была необычайна, я только тебе это скажу. Отец Дионисий меня так чутко понял и принял. Он так и сказал: "Да, я понимаю". Всю тоску мою безымянную понял и перед Плащаницей вместе со мной (я на коленях стоя исповедовалась) стал на колени и преклонившись головой до земли за меня и со мной молился. И потом взял голову мою и поцеловал в макушку. Утешал меня, и я всю тоску свою излила слезами у Христова Гроба. И стало легко. Я тебе это свое "Святое Святых" открываю. Лучше больше этого не касаться в письмах. Заутреня была у нас в 7 ч. вечера субботы, а обедня в 9 утра. Было дивно... Всю церковь украсили мы цветами, мама и я плели гирлянды, масса была цветов. Был подъем большой, несмотря на раннюю утреню. За обедней все, приобщавшиеся в Субботу, были допущены даже без разрешительной молитвы к Св. Причащению, так что я сегодня опять Причастница. Чудно было. А сколько у нас голландцев переходят в Православие или даже крестятся, т.к. были до сих пор не крещеные. Подумай, даже не крещены!

Какой был Пир Веры!.. Чудно! Ванечка, как горько мне, что опять перерыв был в письмах, не написала тебе тотчас о том, что я соскорблю тебе в утрате Катюши. Мне хочется ее именно Катюша назвать. Я не хотела в пасхальном поздравлении писать об этом, но все время думала о ней, о твоей скорби. Да, это очень тяжело. У мамы вот также, умер брат любимый ²¹⁵ . И узнали тоже позже. Она и теперь еще не верит, что ее Митенька не жив, а был он сама жизнь. Известный московский хирург. Горько, Ванечка, горько узнавать о таких утратах... Но Господь знает, для чего это все нужно, и м. б. для усопших это лучше. Я помолюсь о ее душе, о душе твоей сестреночки, о твоей Катюше... Милый ты мой, Ваня! Меня очень огорчило письмо твое к маме (шло оно 17 дней!), - ты, Ванёк, меня не понял, нет, я не центром мира себя делаю, где же этому быть! - я слишком себя чувствую ничтожной и от того страдаю. И не моя болезнь тому причиной, не прямой причиной. Но ты пойми: болезнь эта лишает меня всякой самой минимальной свободы. Вдумайся и пойми, больше я ничего не буду разжевывать. Я вся в зависимости, в самой крайней... когда больна. О том, что горя масса в мире, я ни на минутку не забываю, и меня оно осязательно давит. И свое бессилие усугубляет боль. Нет, моя идея, о которой ты упоминаешь, и готовность на костер идти, ничуть не угасли, и меня мучает только то, что эта моя жертва (если бы ее было нужно осуществить на деле) ничего бы не изменила. Вот, очень схематичное изображение моих состояний. Ты за последние полгода, или даже дольше, все время раздражался мною, и муки моей я не могла тебе высказать. Ты (вспомни!) за все меня журил, даже за мелочи. У меня не было никакой даже малой уверенности в твоей дружбе ко мне {Подчеркнуто И. С. Шмелевым.}. Ты как-то злобно меня отпихивал. И больно колол часто {Подчеркнуто И. С. Шмелевым.}. И разно: то как любящую женщину, то как друга. Я это не в упрек, но в пояснение моего упадка. Это у меня Ты пишешь маме, что мне не дорога "озаряющая душу переписка с другом..." Но вспомни, как ты все это время писал мне! Какая же тут открытость. Ты за все меня корил. И часто не объясняя причин. Я с год уже страдаю от твоего чего-то нового в твоих письмах {Подчеркнуто И. С. Шмелевым.}. И раньше прямо думаю, тебя. Но я не могу быть счастливой, если я не могу быть открытой. И не умею притворяться. Боялась касаться некоторых вопросов, т.к. у тебя они вызывали только злобу. Даже бытовую сторону своей жизни я боялась тебе описывать, т.к. ты и тут сердился. И получилось: пишу и думаю: "что рассердит, что не рассердит?" Ну а разве так можно? Но не хочу об этом сегодня! Скажу лишь, что самой счастливой моей минутой была бы та, если бы я сознала, что я могу кому-то послужить, другим облегчить долю, увидеть цель своего бытия. Пойми. Не приписывай мне "центра мира". В этом ты не прав. Как раз обратное!

что никогда в жизни чужое горе не закрывалось от меня своими состояниями. Я не для себя живу. О, если бы все ты знал, что у меня в душе!.. И как можно превратно понять страдания другого. Ну, довольно. Как мне горько было узнать о смерти С. В. Рахманинова ²¹⁶ ... Еще один уход!.. Так всегда это больно. Ну, и об сем довольно! Получил ли ты, Ванечек, мои цветы? Я просила их доставить тебе в субботу. И хороши ли они? Ты в мамином письме просишь ее о цветах мне, - (зачем, зачем?), но она не могла, т.к. письмо пришло в пятницу, и мы уже собирались в Гаагу, а тогда дома столпотворение бывает и надо мчаться к поезду. Меня огорчило, что нет от тебя письмеца, - его я ждала и жду... Ты опять неправ, утверждая, что мне они не интересны. Как ты так можешь?! Ах, да, гиацинтов действительно в продаже нет, но моя девочка добыла мне от своего отца - садовника-любителя, 5 гиацинтов и сюрпризом поставила в столовой к моему приезду. Меня это очень тронуло. Она очень мила. У меня мечта ее вытянуть в люди. Мы будем учить языки и машинку, а стенографию она пусть на вечерних курсах учит. Хорошенькая она стала, выросла, и скромница, краснеет и глазенки опускает, и так вдруг мило их взметнет!.. Я ее одела всю, шью ей иногда то то, то другое. Велю ей у нас и купаться. Она и растет полубарышней. Масса вкуса у нее и любви к красоте. Но гиацинты, гиацинты... Вся комната благоухает... Пасхой... ими? Это у меня с детства. Ах, как хороши были тогда Пасхи!

Но как же я опять устала... За меня и в Гааге-то уже все боялись, просили отдыхать, чтобы не случилось заболеть на праздник. Чужие даже и то заботились. Даже надоело. Матушка, как родная. И Валя - чудесна. Были у нее на минуточку. Фаси не было. Мужья язычески проводят Пасху и сестры в церковь не попали. От Фаси только получила сегодня блюдо с чайными розами, укрепленными стебельками в целом море незабудок вместо мха. Очень красиво. Фаська с ума сошла, цветами дарится. Знаю почему. Она за каждую мелочь благодарит... Ее муж, увы, не едет... Мне это очень больно. Уж не говоря о прочей, полезной посылке, так хотела тебе подарить яичко с Кремлем пасхальным. Твои пасхалики радуют меня, а свечечку красную я не зажгла... берегу. Я ее в сердце теплила. О тебе думала в Заутреню. Сказала тебе "Христос Воскресе". А ты? Неужели у тебя темно на душе? Это мне больно было бы! Что же, Ивик-жених? Чего это люди женятся, выходят замуж?! Мне их всех жаль! Почему мечта всякой "девы" - замужество? И как редко оправдываются ожидания, - или м. б. надо очень молодым венчаться? - (вот как ты с Ольгой Александровной), не подумай, что я проповедую распутство, - совсем нет. Ты знаешь, у меня отродился твой ландыш, один из высаженных мною корешков от рождественских, прошлогодних. Цвести будет в саду. Я так рада. Хотела этого очень. Азалия этого Рождества, цвела так пышно, что истощилась и не дала новых листьев, но потеряла и старые. Я ее усиленно питаю, и она кое-где пускает листочки, именинный цветок хорошо растет. Но чудесно растет мой апельсинчик, который я года 3 тому сама вырастила из зерна. Уже маленькое деревцо и стволик в корочке. Подарила бы его тебе, - ты так о нем мечтаешь. Я не знаю, что мне делать, - откуда взять время. Столько у меня планов писать и рисовать. Надо тотчас же, пока ярко, т.к. я замечала, что от откладывания стираются образы и картины. Я тебе хотела кое-что послать. У меня совсем готова одна вещь для тебя, только занести, записать, а вот, стыжусь, до сей поры все не послала. А в душе уже совсем созрело. И даже в церкви сегодня еще все в душе звучало, так что я даже усилие над собой делала, чтобы не отвлекаться от службы. Но ты получишь скоро. Я напишу, как только уедут гости. Как хочу покоя. Ах, еще Оля ²¹⁷ собирается с мужем. Теперь пойдет! В Гааге все бы хотели погостить, прямо спрашивают: "а меня пригласите"?

Целую. Оля

Стало очень поздно, ночь, пора спать. Устала.

Посылаю тебе гиацинтик - символ Пасхи, и примулку.

Целую. М. б. пришлю фото, если хорошо вышла, снимал один знакомый из Гааги меня с отцом Дионисием и мамой, когда он был здесь в Shalkwijk'e.

Ванечка, Ванюша, Царевичек, дорогунчик!

Мне столько тебе сказать надо, а не знаю, с чего приняться. Твои письма от Великого Четверга, Великой Субботы... чудные, а после них... от Великого Понедельника ²¹⁸ и маме... Ну, не коснусь их... За первые целую, а таких, как от Великого Понедельника... не хочу!

Поздравляю тебя с новопросвещенной, с новокрещенной и с новобрачными. (Находятся же чудаки и женятся еще!!) Но это именно - примечание в скобках!

Жаль, что убого крестили Люси. Почему не потрудятся наши батюшки устроить как можно более богато впечатлением?! О. Дионисий делает это все же гораздо лучше. Он нанимает (пусть даже очень дорого) "бассейн для спортивных состязаний" и в день крещения взрослых велит спустить всю чистой водой. В 5 ч. утра с причтом и "бебе" совершает Таинство Крещения, погружая "бебе" совершенно в воду в длинной специальной сорочке. Сам о. Д[ионисий] стоит на сходнях и только рукой, кладя ее на голову "бебе", погружает последнее в воду. Таких крещений у нас очень много. Последнее Крещение было в виде исключения в церковном доме, в... ванне. Но чудно устроено. Я была в церкви уже в 8 ч. утра (обедня началась в 10 3/4), т.к. хотела побыть в тишине, и как раз было присоединение "язычницы". О. Д[ионисий] хороший миссионер, видимо. Стекаются к нему отовсюду. Большинство присоединенных - ученики русского языка. Через нашу литературу приходят к Православию. Ах, как жаль, жаль, что опять вот Пасха прошла, а мы врозь друг от друга ее встретили. Как радостно было бы вместе разговеться, ну хоть на 1-2 дня бы увидаться!

г-жой Пустошкиной, так сказать официальное. Но супруг ее, староста церковный и не подумал там быть, а прикатил тоже к матушке. Ужасно противно-лощеный тип с его "светскостью". Например: вместо того, чтобы просто взять колбасы, которую я только что отрекомендовала, кривляясь, заявил: "О. А., каким Вы голосом это сказали... "чудная колбаса"... каждой ноткой дышит у Вас голос, и я вот захотел этой самой колбасы..." Дурень, ему просто давно колбасы не хватало. Были и у Вали, ели торт "его". А потом и сам явился. За то, что он любит такую Валю, сам в глазах моих поднимается. Валя - дивное созданье.

Но как же я убита этими убогими ландышами, которые ты получил. Ванечка, я не хотела и никогда бы [не] сказала тебе этого, но теперь я хочу, чтобы ты знал, какие они жулики у André: я перевела 15 1/2 гульденов. Что же, по 1.50 что ли один ландыш? Это же дико. Они скоро в природе будут. Не за расходы же такой процент?! Здесь мне показали дивную корзиночку в лентах и с растеньицами папоротника. Ну, и Париж! Кроме спаржи видимо гарнитура не знают? Наш магазин до такой степени не жулит, я много раз там заказывала. М. б. не то посылают, но не крадут. Тогда на твое чтение я тоже послала заказ на большой букет. Это же хамство. Ну, что это... получается только символ цветов. Мне очень больно. И ты мне еще больнее сделал тем, что рассчитался с Елизаветой Семеновной. Как будто ты "отплатить" торопишься. Я Толену уже отдала деньги для перевода через его магазин, он думал, что это удалось бы. Или тебе за меня было неловко перед Е[лизаветой] С[еменовной], думал, что я "забуду"? Мне так обидно... Никогда я такого не забываю, и я не хотела Елизавету Семеновну эксплуатировать. Они с сестрой сами устроили недоразумение. Никогда я не люблю никому обязываться. Ты у меня отнял всю радость. К чему это?! Я плакала из-за этой обиды. И еще одну радость ты взял у меня... отнял единственность "Après l'ondée". Когда я душилась ими, я знала, что это только твое мне . Я ни от кого бы не взяла их больше... А теперь еще у Люси ты их будешь слышать. Но м. б. ты не поймешь меня в этом... Как не понял во многом.

Нет, я не знаю, живу ли я "во-имя", т.к. я не знаю хорошо, что это значит. Я поступаю просто по движению сердца, и если мне кого жалко, то я не спрашиваю себя, во имя чего это, а просто помогаю. И все равно, люди ли или даже телята, кошка.

А о болезни моей я уже писала, что она на 2, 3, 5, 10-ом месте, а тоска была безымянна. Болезнь же я свою никогда не считала смертной, не думала, что все кончено. У меня были другого сорта душевные муки. Нет, не я центр мира, а совсем, совсем иное

Сама же я себе казалась ничтожной, до отчаяния. Очень много всего у меня было. Устно бы все тебе сказала. Ты бы меня понял. Но если тебе проще, приятней думать, что я - "центр мира", то все равно - думай. Но ты не прав. И ты, кто знает, отчего я страдаю, знает, что это не то. Но мне все равно, какая я. Всякое мое я - просто ничто. Я должна сделать максимум в жизни, что допустят силы, чтобы оправдать свое бесцельное бытие . По мере я стараюсь. Оставлю это... Когда твое чтение? Обязательно напиши. Не надорвись опять. Ах, то чтение! Оно тебя взяло от меня; Как я томилась от твоих писем. Ты, Ванёк, меня вот коришь, а сам у себя не видишь. Почти год, как ты меня "цукаешь". И кого-кого мне в пример не ставил!? Ну-ка подумай. Ведь я не дубина, и сквозь строки читать умею.

Какая бурная весна. Зловещая... Ветры, сушь. Эту неделю гостила у меня бывшая соседка наша с дочкой (4 лет). Я устала. Девочка очень умна и развита, но в глупых руках матери донельзя избалована. Никому не давала спать: колотила головой в подушку (!!) Ты, ты, мое солнышко, будь со мной, думай обо мне, пиши же мне! Люби меня! Я не буду тебе ничего говорить в упрек! Ну, ничего, что духи тоже Люси подарил, ничего, что с Елизаветой Семеновной "сговорился" (мне больно это!)... ты только будь светел! Я очень, очень хочу писать. Ах, время, время! Мне нужно еще как бы оправдать себя, что не "пустяками занимаюсь", если пишу, меня же, кроме тебя, никто всерьез не берет, как (хотя бы малюсенького) творца. Знаешь, у нас теперь нельзя выходить из дома с 8 ч. вечера до 6 утра. Никуда не пойдешь, а я хотела брать уроки живописи у Фальк'а ^218а

Опять гость. Я устала. До 1/2 8-го еще есть время, поговорить с тобой, уйти от суеты, а там опять: готовить, угощать, занимать... Устала я от этой суеты. Как радостно мне, что ты в субботу тоже причащался. Смотрю в окно... какие краски, как много солнца и ветер, ветер. А у нас опять корова больна, тяжелые были роды, по кускам вынули телку (!), а мать хворает. А та, умерла. Я ее через 1/2 часа кормила, все, что было повкуснее. Резала ей свекловицу. Она ее только и ела. Стонать потом стала. Думали, что от голодовки, и ветеринар сказал, а я думала, что она еще хворает. Однажды, вижу у нее - кровавая моча. Позвонила врачу. Нашли, что у нее болезнь почки. Не встала. И теленок погиб за 3 недели до теленья. Цыплят вышло только 5 из 15-ти (!). Остальных клока передавила. Полудохлыми выкинула я их. Никогда так не бывало. Все жалуются, что в этом году незадача. Я себя чувствую прилично. Боли в области сердца стали реже. Я тебе об них ведь писала? Почка пока что не шалила. 1-го мая приняла antigrippal и осталась еще 1 коробочка. У Арнольда был сильный грипп, да еще и есть, от него осталась тень, так он исхудал. Была кошмарная температура {В оригинале: t-ra.} и при том еще гости! Он только 3 последних дня с 39,5 слег, а кризис перенес на ногах... по упрямству, видимо. Я тотчас принимать стала antigrippal. M. б. пронесет. Сожги письмо, не передалось бы и тебе... - Я твои ландышки поцеловала (в письме). В саду у меня взошли твои ландышки и будут цвести. Я так рада... Спасибо за адрес Вигена. Мы ему напишем. Ценный человек. Что же ты ничего мне не скажешь о твоем племяннике, как они у тебя с Frl. Zömmering гостили. Ты напрасно обиделся за конфеты ^218б подурачиться, пощенятить, пошалить. И обнять тебя. Забросать тебя этими летучими бело-розовыми лепесточками, что всю траву засевают теперь в саду, незабудками на тебя швырнуть, как конфетти, за ворот тебе их насыпать. У меня их много, много... садишка голубой, нежный. В ладошки бы хлопала, от смеха бы прыгала, глядя как ты их отряхаешь. Живые конфетти. Ах, тополи какие чудесные, золото-бронзовые на солнце, ходят плавно в небе, по голубой эмали. До того красиво. Такие клейкие, лакированные листочки... пахнут как ладан. Как хороши твои пасхалики, передо мной стоят... Ванечка, пиши мне нежно, - мне так не хватает ласки! Я не могу жить, когда ты уходишь, сердишься, раздражен. Я всегда страдаю. Пиши мне, не забывай... А "Пути"? Ты же их не бросил? А письма мои... они "постылые"? Не верю. Ты меня манил "Трапезондским коньяком" - пришлешь? Если не трудно... А "Рождество в Москве"? Твои вещи, написанные "при мне", мне ведь особенно интересны. А я их и не знаю . Я ошиблась, предположив, что ты написал "мне" "Михайлов день" - он уже до меня был? Это из прежнего? И это не то, что моя современность. Хотя я и рада, рада безмерно, польщена, удостоена, но... все-таки я, помню, огорчилась, узнав, что "Михайлов день" "уже был", не со мной родился. Что ты пишешь сейчас? Досадно, что А[нна] В[асильевна] не работает у тебя. Кроме всего прочего, очень дорого она тебе стоила, по-моему, - я тоже так платила , но гораздо выгоднее взять по-недельно кого-нибудь, по крайней мере здесь так.

4.V.43 Ветрище окаянный сегодня. Целую, Ванечка, тебя нежно. Оля

Бестолковое вышло письмо.

[На полях:] Молюсь о Катюше.