Переписка И. С. Шмелева и О. А. Бредиус-Субботиной. 1942-1950 годы. Часть 21.

6.VI.48 Женева

Поздравляю тебя, милая моя Олюша, с днем твоего рождения, - таким памятным мне!.. Так хочу, чтобы ты светилась, радостная, надеющаяся, что все в твоей жизни наладится, как надо, и ты не напрасно явилась в мир!.. Многое в этом зависит и от твоей воли. Только бы дано было тебе постигнуть путь твой!.. - много у тебя к сему задатков.

Желаю тебе душевного покоя, равновесия, мудрости... и - здоровья! Чувствую, как же необходимо тебе вздохнуть, от-дохнуть! Думается, что поездка твоя в Швейцарию не пройдет впустую: ты осмотришься, отойдешь от путаницы и бесцелья, в которых живешь. Это - совсем бесцельное круженье... во имя чего?! ... А дни текут...

Да, нам надо о многом переговорить и передумать... Расхождение наше?.. - сплошное недоразумение. Церковный вопрос? Никакого расхождения. Я так же, как и ты, вижу... - да, народу, волею Божией, открыта Церковь... и он хоть сколько-то получает, для укрепления. Но разница наших взглядов касается лишь внешнего, хоть и важного. Я никак не могу принять, что уже "ворота Лавры отворены, и лампады затеплены..." Нет сего. Только дозволено... до срока. Это - не победа, а до-пущение. Но, вдумайся: - кто возглавляет!.. - Богом ли благословенный? Тот, кто в послании пастве именует - кого?! - "избранником Господним"!.. ⁸⁶⁵ Ты - умна. И ты не можешь не понимать, какое же здесь извращение Правды, какое же кощунственное осквернение и извращение Ее!.. Ну, все ясно. Сделай же вывод, - единственно возможный, - и ты увидишь, в чем наше расхождение.

И еще, об отношении к тебе И. А. Он мне написал, как бы прося: "напишите О. А., чтобы забыла обо мне..." ^865а Понимаешь ли ты, в каком это смысле принять надо?! ... Заверяю тебя, - я понял. В связи со смыслом его письма и в связи со всем, что мне известно. Его слова никак не означают, что он как бы "прерывает все" с тобой. Нет и нет, - я знаю. А вот, какой смысл сего: он связан подпиской здесь, что не будет заниматься политикой... иначе... - как он писал, что "едва терпим, вишу на волоске"... - большие для него неприятности. Он знает в каком вы "трагическом тупике"... и делает вывод, что его "имя" у вас на мыслях и в разговорах, и опасается, что его "философско-религиозные" статьи могут раскрыться, в разговорах-то ваших... раскрыться для нежелательных ему лиц противоположной ориентации... враждебной даже! - могут невольно для вас раскрыться и - навредить и ему, и - делу. Он, очевидно, - и - думаю - неверно! - представляет себе возможность некоторой идеологической связи между вами и - врагами, - он сугубо осторожен! - и потому-то и просит за-быть и о его существовании... - т.е. совсем не упоминать о нем. Так я и истолковываю. И уверен, что так это и есть. И потому думаю, что было бы очень кстати с ним встретиться и разъяснить это "недоразумение". Но это - в твоей воле. Я не настаиваю. Я хочу лишь снять "соринки" с твоих к нему отношений и с его - к тебе.

Вчера я послал тебе авцон-экспресс ⁸⁶⁶ . Думаю, что теперь тебе будет все ясно. Я все время мучаюсь недугом - этим ужасным раздражающим... "зудом"! Никакого облегчения. Никто не поможет... 3-ий год! Как трудно при этом всецело уйти в работу!.. Я все еще надеюсь что К[еннан] как-то укажет вице-консулу в Женеве - исход. А м. б. там сочтут возможным распространить и на меня право вне-квотно получить въездную постоянную визу... и цюрихский генеральный консул известит меня... Нет - придется вернуться в Париж. Это, с отчаяния, что не добьюсь визы через К[еннена], толкало меня просить генерального консула - включить меня в лист ожидающих нормального порядка, и - выслать документы... Но пока я ничего не предпринимал, ожидая...

Итак, ты не сможешь быть ни на одном из моих "чтений"? К июлю все - т.е. "чтения" мои - завершится. Об издательских планах писал тебе. Ничего еще не выяснилось, жду ответов из разных мест.

- до последней минуты сознания, - наша во многом благостная для нас обоих... - встреча: девять лет ей, на днях.

Твой неизменный Ваня. Нежно тебя целую, светлая моя!..

7.VI.48 8 утра

Одурел, милая... ночь не спал, потому и спозаранку...

Вот что, дорогая моя Ольга... - одолели мысли. Вчера опустил тебе письмо к рождению, а вынут его только сегодня в 9-15 утра - вчера проглядел.

Да мысли-то но-чью пришли, голову разворотили... Но - на случай опоздания - еще и еще поздравляю и целую нежно мою бесценную!.. Но дело важное, вот какое. На днях буду читать для "Горной здравицы для детей", в Leysin ⁸⁶⁷ . Весь сбор пойдет туда, к полу-святым, а м. б. и святым Марфо-Мариям, моим горячим по-читательни-цам... - всех - себя отдают этому важному - святому! - делу помощи нашим обездоленным детям, гибнущим во Франции и Германии от чахотки... от - го-ло-да!.. Надо спасать "остатки"... И - бу-дем спасать, сколько в нас духу есть. Да, милая. Я киплю... И изменил программу чтения, дабы привлечь больше слушателей, "Куликово поле" - для толпы, хоть в 50 чел. - трудное для приятия. А потому читаю три вещи: "На святой дороге", где "кунают" охальников... "Крещенье" ^867а ... и - из "Няни". Три "отделения", две "перемены". Две, ибо тут-то ты мне и нужна, голубка, - попытаться сорвать побольше. Каждый швейцарский франк - нужен! Чтение предполагается на 17 июня.

Просьба к тебе: не откажи, голубка, дать "программы" - акварельки! В них твой Ваня сам внесет "содержание", от тебя треба только "краски". Я уж наметил несколько "жертв". Ну, генерал, конечно... одна докторша, к которой толконусь сам, еще пять-шесть "жертв". Но я буду говорить перед чтением, буду ра-зо-гре-вать... Первое - скажу: "вот, там... - пальцем к столику "сбора"... - акварели талантливейшей русской художницы... - такой-то из Голландии, - по-мощь святому делу! возьмите сердцем!.. - сколько оно вместит... а я заполню программой, и будут реликвии о... вашем движении душевном... некоторые акварели, надеюсь, пойдут на горы, к больным... и дети узнают, что есть люди, которые о них заботятся... - в этом и воспитание". Словом, я прошу тебя... Не ужасайся... дай легко, просто... - как душа твоя скажет и выполнит. Хоть по одному цветочку! Ну, м. б. милую березку нашу... Я надеюсь, что будут русские швейцарцы, унесшие из России свет, доселе в них живой, и они возьмут твои чудесные акварельки. Для них очень, думаю, подходит - нечто наше, как бы историческое... от Москвы. Ну, от Кремля, что ли... Но что я тебе внушаю, ты сама вороха раскроешь, своею чуткостью!.. Только, прошу, не думай, не напрягайся... а легко-легко-легко!.. - о, ты можешь это, знаю... м. б. даже у тебя найдутся готовые..? - Оля, милая моя... я томлюсь всем этим... я сумасшествую... - в башке новый роман... мучает меня... и я сегодня не мог заснуть. Сейчас побегу на почту, а потом попробую заснуть, т.к. я не сомкнул глаз. Не знаю точно, сколько продастся... но, думаю, хоть 8-10 штук! Кроме того, будут заказаны мои фото, штук 100, - и для Цюриха, ибо про-сят!.. с моими автографами... - сделают в размер карт-посталь {Почтовая открытка (от фр. carte postale). }, с портрета с бородкой, профиль, - старого! - приложения к французскому изданию "Человека из..." Это - лучший мой портрет, вчера генерал Ознобишин твердил, он же и закажет. Твою акварель он, несомненно, купит. У меня намечены жертвы, штук 15. Я постараюсь в слезы их вогнать проникновенным словом... - ибо - надо! М. б. ты дашь еще - "пучок землянички", как бы из "На святой дороге"! М. б. - "Троицу" попробуешь? Чуть-чуть..? - "свечу пасхальную"? М. б. - "елку"..? М. б. зимнюю речку..? - для "Крещенья"? нет, не хочу, не смею тебе советовать... ты - -сама - во сто раз лучше меня сделаешь-найдешь! Ты чудесно даешь цветы... как ты дала березку - для - помнишь? - "Не-упиваемой чаши"..? - о, Господи!.. Олюшенька, милая, родненькая моя... как мне надо, чтобы ты приехала!.. Мы тогда "Куликово поле" вырешим!.. - вместе, светло, духовно-чисто, - я взглядом страшусь тебя коснуться... Ну, у меня силы иссякают... я так у-стал!.. Но горю, все горю.

Я хочу завершить жизнь свою горевую - и светлую! - смиренно, покорный Воле Господней. Помоги же мне!..

Во второй половине июня я должен читать в Цюрихе. Там уж Барейсы - если будут в Цюрихе - купят твои! твоИ акварели. Ты пришлешь мне - или сама привезешь? - несколько листиков. Но к 17 надо спешить, и я боюсь, что, если ты согласишься, можешь не успеть доставить. А потому прошу - пошли пар экспре {Экспрессом par exprès). }!.. Это вызовет расходы, но тебя не остановит. Тогда я смогу получить хоть в канун, числа 16.

Не красней, не смущайся... - а легким сердцем... - и вдохновенье тебе поможет. Ведь - для детей!!! ... для сирот, для погибающих!.. С каким трудом налаживается "горная здравица"!.. Без копейки началось... только благодаря самоотвержению полу-святых, тоже бедняг... - делается дело. Докторша, одна из них ⁸⁶⁸ ... ей 60 лет... она поло-ви-ну заработка, - она без "прав", но работает по санаториям, - отдает, сердце свое кладет... Другая - жена профессора ⁸⁶⁹ , тоже под 60! - рвется от больного сына, - гения!., изобретателя, получившего первый приз в Америке за "амплификатор" {Усилитель (от фр. amplificateur). }, для синема!.. - первый приз за экспонаты от Франции! - так она мучается больным сыном, - ему 39 лет! - у него оба легкие поражены и нельзя пневмоторакс!.. - она всю себя отдает - де-тям! Я учусь на их подвиге. Вот, Оля, жизнь этим и стоит, да... и к черту все разногласия, эту труху дней наших... - иди, делай живое дело, твори подвиг!.. И тогда жизнь светится, и тогда душа наполняется... - и Го-споди!.. - до чего же теплеет сердце!..

Ми-лая... ты мне после, если осилишь, - для моего, платного! - чтения сделаешь, можешь и плюнуть на мое-то... но для детей ты не откажешь, знаю тебя, моя - о, конечно, святая... вся русская, вся - сердце, вся чудесная!.. - Итак: не откажешь... и пошлешь так, чтобы пришли к 17!!!!

А там... что Бог даст... Хоть бы 300 фр. добыть, а м. б. ...чудо совершится..? - сердце расширится..? Я уж постараюсь... - растрогаю. Бог поможет... Ну, нежно целую тебя, свет мой. Бегу на почту... Еще, еще - дай тебе Бог сил, здоровья, радостного Дня... и - упований, уверенности, что просветится жизнь твоя... - бу-дет, чем жить духовно!.. Обнимаю...

Поздравляю с драгоценной Новорожденной - твоих - маму и Сережу. Что же он забыл меня, не напишет? а?!! Как бы хотел, чтобы ты была здесь... Знаю, что всех притянешь, чудесный магнит!.. - очаруешь... генерала - и подвигнешь его на... жертвы!.. Это - надо. Для родного дела, для - жизни!..

Твой неизменный - весь горящий - Ванёк

9 ч. утра - бегу на центральную почту!

Дорогой Ванюша, урывая секунды, пишу тебе. Спасибо за добрые пожелания ко дню моему. В ответ на второе твое письмо я не теряя минуты, села за работу и не отрывалась от нее до сего дня, отставив даже свое "рождения празднование". С утра, не разгибаясь, до темна сидела над программами. Не было лучшей бумаги, но ехать в Утрехт было бы роскошью - расточением целого дня. Шлю тебе сегодня 10 шт., - больше не могу. У меня же ремонт!! Я должна перетаскиваться из комнаты и в комнату. И вообще трепка предельная.

А теперь о , и прошу серьезно и с уважением вникнуть:

Я делаю эти программки только для тебя, ни в каком случае не желая своего сопричастия и соучастия в каком бы то ни было деле анастасьевцев. Это чтение устраивают прихожане анастасиевского толка (с о. Леонтием ⁸⁷⁰ ).

Спрошу тебя: если бы в Париже г. Каллаш ⁸⁷¹ или Лосский ⁸⁷² устраивали вечер в пользу туберкулезных детей, и митрополит Серафим попросил бы меня помочь им ⁸⁷³ . А я бы обратилась к тебе с просьбой прочесть что-либо на этом вечере... что бы ты сказал?? Для меня Анастасий - под судом находящийся иерарх, запрещенный, смутьян . А ты еще собираешься вслух объявить мое имя в связи с программами. Я настоятельно прошу-требую, чтобы, если ты будешь предлагать эти программы в Женеве, никаким полсловом не было обмолвлено мое имя. Я даю эти программы тебе, не желая знать, куда ты их дальше передарил. И это - самое крайнее, на что я иду. Мое желание - дать их для твоего чтения в Цюрихе, а если ты так определенно хочешь их пустить на это самолич но, без моего к тому желания. Я просто закрываю глаза, куда ты их определишь. Потому никаких объявлений о "художнице в Голландии" - быть не может!

Я не хотела сперва посылать их к сроку, но делаю это, дабы ты не подумал, что я из лености или из невнимания к тебе просто "опоздала". Потому шлю, но полагаюсь на твою совесть, что ты меня никак не сопричтешь к о. Леонтия начинанию. Детей страдающих о-чень много... Но не дал бы ты ни гроша на... например сирот Сталинграда? А я бы с радостью дала. И не глядя ни на что, т.к. не власть, а их отцы умирали за мою Родину. А отцы "швейцарских" детей "д. р." - входят в коалицию с врагами моей Родины. У Анастасия много денег из Америки. Не сердись на меня, - так чувствую.

Письмо Ж. Кеннану (и без задержки!) послала, сохранив копию. 9-го июня не было никого, даже Сережу "отставила", - сидела за рисунками. Ты, конечно, наверное удивишься: "чего так долго делать?", для тебя "разбросать" цветочки, "бросить" тот или иной мотив... Но это не так. Если "блинами" печь, - то одно, но если хоть чуточку приличное дать, - это: другое. Вышло у меня далеко не то, что бы хотела. Да и знаю, что тебе все равно не угожу. Никогда еще и ничем не угождала. Всегда горечь. Ты не оценишь ничего из этого: ни этой спешки-горячки по одному твоему приказу, ни того, что я все бросила в самую трудную у нас пору... Ты, мне кажется, даже не представляешь, какое время я переживаю. Люди вчуже-то поражаются, как еще я тяну. Для меня у тебя особая мерка. Все - плохо у меня. Я не смогу конечно быть ни в Женеве, ни в Цюрихе к этим срокам. В Цюрих все равно бы не поехала. А о том, как И. А. ко мне относится, - я не думаю, т.к. мне это абсолютно безразлично.

[На полях:] К сожалению, я не смогу тебе наверное послать цветов в Женеву... для этого надо в Утрехт, а я прикована сейчас к дому. Обнимаю тебя, солнышко. Желаю успеха. Оля

Перешли папку

16.VI.48

3 ч. дня Genève

Оля,

Только что взял с почты-таможни пакет с акварелями (десять картин). Чудесно-нежное! Глубокий поклон за подвиг-жертвенность!

Верю: движение сердца верней, полней и глубже слов, доводов. Все понимаю. Все будет исполнено точно и бережно. Глубоко растроган, хоть и - больно. Но и - светло. Все мы - в ошибках; но время исправит и укажет. Время - то же познание. Да будет!

Подробней отвечу после 17-го. Делаю - сверх сил, - последние дни недомогание, упадок сил, - м. б. сдали нервы. Да и боли... Благодарю. Жизнь да обрадует! Она умеет - втайне - платить. И. Ш.

18.VIII.48

Милая Олюша,

Прибегаю, в отчаянии от недуга, от этих ужасных "почёсов" глаза, правого, за глазом, округ глаза, - лоб, правая сторона носа, висок... - усиливающихся всегда перед и во-время непогоды, - теперь даже и ночью... - и это 3-й год!.. - со 2-го дня твоего приезда в Париж. Это, думаю, и на нервной почве, и простуда... Никто, ничем не может мне помочь. Я был, кажется, у 8 докторов-докторш... - ни-чего! Ни витамины, ни мази, ни... - все впустую. Один мудрый определял: "невралгия кожных нервов". Ясная, установившаяся погода... - легче. И вот, со стесненным сердцем... - ибо я уже много раз взывал к тебе! - вынуждаю себя - ! - снова просить тебя: сама не езди, а напиши твоему гомеопату, что я тебе написал. Я верю, что он найдет средство, а я строго последую его предписаниям. Правду сказываю: уже стеснительно тебя молить... - ты уже совсем безразлична ко мне. Но в таком и чужому человеку нет - по-моему! - духу отказать. М. б. ты и не откажешь мне?.. Не для меня надо: для моей работы. Ты и моей работой уже не трогаешься, никак и ничего и знать-то о ней не хочешь. А я работаю... и много. Ты уже где-то... не по сю сторону, где страдают, и не по ту - "железного занавеса", где сугубо страдают, а как-то нейтрально... Ты сейчас же протесту ешь... знаю. Но ты и сама себя не знаешь. Устала ты и обезразличилась..? Ну, оставлю. Ты - другая. И о докторе я обращаюсь к тебе, как лишь... к обычной читательнице, чуть знакомой... - такое у меня ощущение.

Ты ничего ясного не ответила и на мое предложение художественно оформить будущее издание "Куликова поля". Ты никак не определила своего отношения, - а - та-ак, мимо... А мне надо решать с этим. Отклонишь - скажи ясно, и я почту себя свободным решать. Я тебе все сказал, и указал "буквы" заглавные. И просил о заставочках. Обложка... нет, я не настаиваю, обойдусь без нее. Я уже ожегся на "акварельках", проглотил обиду... - про-шло! Как-то помогло доброму делу... - ты вон и детишек-то поделила... - думал ли я когда, что так себя проявишь?! Правду говорю: у меня пропадает воля писать тебе. Ты - утонула... я тебя уже не слышу. Думаю, что спешка "печататься" - ошибка ⁸⁷⁴ . Нельзя слушать доводы "любителей": надо осторожно делать первые шаги... Вдумайся: не пустое ли это "поползновенье"?

Нельзя "играть в искусство". Ну, твое дело. Ты легко самоудовлетворяешься. Искусство - великое пытанье... до страданья. А не тяп-да-ляп. Я тебе писал о твоих дарах, но я и советовал - быть строгой к себе. Ну, твое дело.

Ты снова скажешь - "охлаждаешь", "парализуешь волю"... Нет: я хочу выбить подлинную искру в тебе, я повторяю: "надо уметь терпеливо учиться", не поддаваясь соблазну, всегда - не доверяя себе и - дилетантствующим. Ты стала избегать - спросить и моего мнения о твоем. Ты... боишься моего суждения? Восхищенная своей неудачной - решительно неудачной! - сказочкой с... "Лан" - дышем... ты почувствовала себя почти напрасно-обиженной, когда я тебе написал, что надо переработать... - я помню. Но я помню также, как я отмечал иные твои этюдики, хотя бы "Яичко". О, какая огромная работа нужна - стать писателем подлинным! Ты прошла мимо моих советов и содействия, - твой приезд в Париж - пропал, в этом отношении. А ты могла бы кое-что узнать. Ну, это отошло...

⁸⁷⁵ . Без указания мотивов. Теперь для меня ясно, кто тут "работает" и - чем: те, клеветой ⁸⁷⁶ . На днях я поставил вопрос ребром, и уповаю, что клевета будет опрокинута. Как - это мое дело. За право личной свободы, моей, бьюсь я.

К[еннан] из Вашингтона - никак не отозвался. Даже не ответил мне: это определяет емкость души. С сухостоя не собирают плода. Но я не складываю рук, я добиваюсь моего права ходить по свету. Думаю, что снова писать такому - безнадежно, как - от мертвого ожидать дыханья. Мне досадно, что я и тебя невольно поставил перед "невежливостью", не перед обидой... нельзя обижаться на комариный укус.

Я неспокоен, и мое письмо может показаться тебе суховатым, растрепанным. Ты извинишь меня, хочу верить. Ожидать тебя сюда - не надеюсь. Ты уже давно вне меня, вне моего. Это мне вполне ясно. Итак: последняя просьба о средстве гомеопата. Уж прости за докуку... - последнюю.

Твой В.

29.XI.48 Женева

Милая моя Олюша, едва в силах писать. Лежу. Эти 2 мес. лежу по 18-20 ч. в сутки. То крайняя слабость, то напряженное дрожание в руках-ногах. Почти все время головокружение, как легкое онемение. Теперь хоть аппетит возвращается. 5 суток закупорился кишечник. Теперь прошло. Внутри - как паровоз под парами - мелкое дрожание. Никакой охоты - ни читать, ни писать. Но ночами - много дум. Мучила бессонница, не спал по 2 суток. День в ночь, ночь в день. 6 недель аккуратно принимал гомеопатические крупинки. Не только ни-чего, а, думаю, это еще ухудшило общее состояние и усилило язву. Крупинки оставил. Докторша (русская швейцарка), отличная, назначила уколы против язвы (larostidine) - 15 уколов. Сделано 11 пока. Болей нет. Лучше с язвой. Только вот странно сушит во рту. Еще назначены - уколы "Pernaemon" (вытяжки из телячьей печонки, голландское средство) - 2 укола в неделю. Сделано пока - 3. Одна ампула в 2 [centimètre cube] будто бы содержит субстанцию 1 кило телячьей печенки! Это - для восстановления питания. Словом, я - ни-ку-да! И гнетет неопределенность. Визы не дали. Ни-ку-да теперь не хочу, только - в свою квартиру, на Boileau. Я уже распорядился: никак не сдавать квартиру! Я ее держу вот 11 мес. Она меня съедает. За эти 11 мес. я истратил на все свыше 3 тыс. швейцарских франков, т.е. более 300 тыс. французских. Долго так не могу. Все гонорары за издания в Париже съедает квартира и налоги. Здесь месяц обходится 240-250-260 франков швейцарских. Что же мне тут?! Возвращаюсь, что Бог даст, в начале марта. Так и написал Юле. Она бьется. Я не могу жить здесь, на отшибе, все запустил. А временами так хочется работать. Надо закончить скорей, все. Написать письмо - большое усилие, а и на свет Божий не хочется смотреть. Если бы ты поняла мое физическое и душевное состояние, ты бы не пеняла бы, что не пишу тебе. Ни-кому не пишу, даже деловых писем. Все стоИт! Очертело. Помирать хочу у себя. До-воль-но! Многое во мне рушится, страшно написать. Сам все рою, подрываю... самое основное! Трагедия!.. Не уйму своего - "Скальпеля", ре-жу... да еще себя задорю. И все летит... Страшно! Кто же это писал все мое?! За меня?.. Другой я?.. Ты ужаснулась бы моего "оголения". Бо-га в себе рушу! И - не страшно. Страшно, когда думаю: что же останется-то?! ... А тут, как нарочно, читатели шлют признанья! Если бы они знали!.. О, как одинок я!.. Но - терплю. Вот, и ты... - кто, что я тебе?! ... Но я уже привык. Так, один и завершу путь. Конец близко. И мне совсем все равно - дальше. Нуль? Пусть. Да, кажется, и нет ничего, кроме обмана. Самообмана. Люди изловчились на этот "самообман", привыкли. Но я его разоблачаю в себе. Неужели я разломаю и "Пути"? Они - тоже самообман? Искренний, но... самообман. Мигами вижу, что ни во что не верю . И - плевать. Не могу иначе, значит. Я поставил резко -прямо вопросы Карташеву... и - получил... ужасающее письмо: он должен был раскрыться - и - ничем не мог прикрыть "голоты своей".

Иван Цолликонский... тот... отшутился, пессимистическим афоризмом-софизмом ⁸⁷⁷ ... - не-че-го ответить! Возится со депрессией, давлением. - У лучших нет ничего! Что же говорить о..? Вера детская?.. Она мне не-ну-жна!.. Сколько лжи накручено! назолочено пилюль! Я пойду до конца. Все раскромсаю в себе. Не смогу найти ? Значит - этим и утрусь. Вот те и "образ-подобие"!.. ⁸⁷⁸ Прощай, сказки!..

Прости, не могу, устал. Если будет воля - окончательно-то не порывай... с... "пришедшим" к ZERО... хуже: к полному опрокидону (* но небытия - не страшусь. При-нял.).

Живи, дерзай, если можешь. В.

И все-же - я для чего-то тянусь... лечусь...

Дорогой мой милый Ванюша,

Твое письмо упадочное я получила вчера и все время нахожусь под его давящим впечатлением. Хочется только одно верное сказать тебе: призови Господа, сходи в храм, выпей воды святой и будь благостен.

Сомнения всех обуревают в той или иной степени, они могут мучить, измучивать даже душу. Искание свойственно всякому, и кто им не был одержим? Это приходит и родится в самой душе ищущей, но бывает и другое: дьявольское искушение. И это страшнее. Я боюсь, что у тебя последнее. Когда ищут, добиваясь правды сами по себе , то могут утомляться, могут страдать, но нет того, что я с ужасом почувствовала в твоем письме: какого-то "бесчинственно-озлобленного озорства". Не сердись, но такое от письма впечатление. И это НЕ ТЫ! Не ты так думаешь, не ты так и пишешь. Это "он" радуется, что задел-таки твою богоносящую душу. Ты м. б. скажешь, что я шаблонна, но, нет, это именно так и есть. Дьявол избирает себе с большим наслаждением именно таких, как ты. Даже иереев во время совершения Таинства Евхаристии. Это же известно. Самого Христа искушал дьявол! И еще одно важное: по себе , не говорила тебе, как и никому, кроме исповеди, - а именно, что в такой протестантской стране как Голландия, с их оголенным рассудком и вылущенным сердцем, с их бесцеремонной реформацией ⁸⁷⁹ и почти что оплеванием Креста (да, да), с их издевкой над почитанием икон и т.п., я как нигде тяжко страдала одно время самыми нелепыми мыслями. Я сама, как бы уловив волны атмосферы их, почуяла, что это от окружающей меня сферы. Швейцария - то же самое. Ты какой-то "антенной" души поймал эти волны. Мне это очень понятно. А дьявол радуется.

Ты пишешь: "лучшие не знают, что ответить". Кто и почему "лучшие"? Карташева я не знаю достаточно, но к Цолликонскому в вопросах веры никогда бы не обратилась как к авторитету. Он же только голова . Меня очень часто коробило и коробит от его религиозной установки. Ведь он только трактует О вере, О любви, О жертвенности, О подвиге и т.д. и т.д., но сам никогда не исполняет ничего из своих рецептов. Он поставил себя на особое в мире место, далеко над всеми людьми. Ему - Бог, не тот Бог, что учит Церковь, а Бог - соравный. Да, да! Уже не говорю о том, что он "раб Божий Иоанн", - о, нет, но он даже и не "сын" ^879а . Иван Цолликонский мнит себя "со-Богом". Нет более жуткого для души, как гордыня. А Цолликонский - олицетворение ее. Спрашивая у него о вере, ты должен был бы знать, что у него-то вся его вера - одно его собственное построение ума, разумная вера, тогда как в деле веры говорит только сердце. В Голландии, как и во всей Европе (я всю свою Родину вижу в Азии) сердце давно пропало. Их религия ничто иное как "учреждение рук человеческих", норма жизни, рамки в помощь к полицейским мерам воздействия на мораль народов. Там все иссохло. Верит ли И. А.? Не знаю

У этой умной, большой головы с значительным привеском в мозгу можно спрашивать о всяких философских построениях, но в деле веры.... он будет "жонглировать" своим рассудком. Каждому дано свое.

Нам не дано познать рассудком Божество и Его тайну, но так же не дано и доказательство Его не бытия. Детской веры тебе "не надо", как ты пишешь. Это твое, конечно, дело.

Я бы с горечью сказала, что с течением лет она, эта чудесная вера, поистерлась, но мне этого только жаль! И если можно было бы ее вернуть, то никогда бы от нее не отвернулась.

"А я еще себя задорю..." Это , Ваня, не искание Бога и правды, это - озорство (прости меня). И избави тебя от этого Господь! Это именно от не чистого. Не обращай внимания, проходи мимо, как мимо лающей собаки, - утихнет. Это мне о. Василий ⁸⁸⁰ сказал. И успокоил. Что касается меня, то я знаю, что есть Бог и Его Святой Промысел. До жути и до душевного опадения я это переживала. Последнее - после операции. Это мой опыт. Для меня несомненный . И за это одно, я благодарна, что операция была, и что через нее мне открылось. Со дна отчаяния, без всякой потуги с моей стороны, без призывания этого опыта, - я была только пришиблена и ни о чем особенно духовном не думала, так что "самовнушения" быть не могло, - меня посетил Господь. Я не хочу касаться этого, т.к. нельзя говорить. Я для себя знаю. И в жизни... если вглядеться, - все было Его водительством. Это не фраза.

"Небытия" и я бы не страшилась. Уйти в небытие совсем не так уж страшно. Наркоз - и ты ушел, и все пропало... Но после смерти будет ведь не то... Именно не небытие ужасно, а то, что будет . И оно будет. Я знаю, душой и сердцем знаю. По непрервавшейся связи с папой знаю, что будет. И по многому другому. Я не прислушиваюсь к рассказам непроверенным о "чудесах" и т.п., ибо это о-чень опасно, но есть, есть вещи, которых обойти нельзя. Я отцу своему покойному, праведнику верю. И знаю от него, что но сам знал, и те, кто мог и должен был принять.

Я не хочу и не стремлюсь ничего из области веры коснуться разумом... это все равно невозможно. И к чему? Разум же "открыл", разверз пучину. Подумай! Сердце, любовь и вера не открывали атомных бомб (во всяких смыслах). Разуму дано разрушать.

Для того, чтобы познать Бога нужен какой-то духовный опыт (если детская вера уже ушла), а остальное все - не нужно. Веришь, почувствовал, что Он, Единый и Благостный твой Создатель? - И приклонись к Нему. И прошепчи: "Верую, Господи! Помоги моему неверию!" ⁸⁸¹ И правда же не важно, что все объяснить и все представить?! Оставь, не все ли равно, как сотворялся мир, как был изгнан Адам из рая, и был ли рай, и где, и что нас ожидает... Все познаешь. Все раскроется. Все истина, ибо ОН - есть! Не думай, и не кромсай себя. Ты не найдешь ответа. Уму ответ не

Карташев и Цолликонский - лучшие, по-твоему. Кто эту лучшесть смерил? Я знаю лучшего, действительно лучшего. Профессор богословия, философ ^881а , не меньше цолликонского Ивана... И в Вере - камень. Вот он был "лучший". И как он ставил душу метущуюся на свое место. Умнейший, образованнейший, с неколебимой верой. Всегда я на него смотрю душой. Разве чета он нам - невеждам в духовном смысле! Ах, да разве их мало!

Какое построение ума не разлеталось? Примеров много: теории о формах Земли, о ее верчении, о том же атоме. И кто знает, не рушится ли и астрономия, не полетят ли и прочие науки? Давнишние учения. Дарвин ⁸⁸² та же Оля! Жаль, что бросил лечение. Ухудшение есть доказательство того, что попало в точку. Я тревожусь твоей болезнью и всей твоей мукой. Обнимаю. О.

P.S . Прочла на днях один голландский роман, специально купила эту книгу, как "гениально изображающую жизнь голландскую и быт". Так стояло в каталоге, который мне присылает регулярно издательство. Так и называется: - "Голландская драма".

Взяла, чтобы проверить себя, свои впечатления, чтобы не "просыпаться" в своих писаниях.

Прочла. До ужаса подтвердилось все, что своим горбом познала. Какая бездна, какая гибель. И почему?

Потому что ушла самая животворящая сила из жизни их - любовь и вера. Все герои церковны, Библию знают наизусть. До геройства помогают ближнему, но... не из любви, а . Все - долг. И Бог у них не благостный, а карающий, какой-то деспот. И Библия какая-то страшная книга. И всюду и везде страх. Страх греха. И всюду о грехе, и всюду желание праведности, но... не по горячности сердца, а потому, что так Библия велит, закон, долг... Все осознанно, все оформлено, все в рамках. И эту суть Голландии (а с ней и прочих стран) никто не осознает, не окунувшись в ее толщу, живя только в эмиграции .

сгорает в нем и сам. Характерно, что они здесь все ненавидят ту "клетку", из которой произошли. Все хулят свой дом, родителей... Хулят и пожирают сами себя. И все это под знаком мрачной религиозности. Кальвинизм им на каждом шагу зудит: "недостоин", "то нельзя", "другое не смей", "кара Божия" и т.п. Их мрачность духа сказывается на всем быте и не может не отражаться и на других. Что может прийти в душу, когда (из книги) старушка вечера проводит с "кофейным огоньком" (* Из долга экономить центы. Вся жизнь их - неприятный долг... Обязанность.) - (это не больше того света, что отбрасывает поддувало самовара) и передумывает в тысячный раз Библию о своем несовершенстве. Они угрюмы, молчаливы, замкнуты. А Цвингли {В оригинале: Свингли.} ⁸⁸³

Материала у меня для работы масса, но возможностей почти нет. И душевной и физической. Я тоже не на высоте. Не знаю, что и делать. Страдаю от того, что не делаю. Душа же моя размотана, и вся я разбита. Много проблем, много забот. Ну, да что обо мне-то! Голубчик, будь же здоров и бодр.

9.XII.48

Все я знаю, но ты вложила ум сердца. Верно, четко об Иване-Цолликонском. Лучше нельзя. И это знаю (случай с электрической лампадкой), но ты остро отметила. Под богословом разумею покойного А. А. Овчинникова. Дорог мне твой личный опыт, я тебе верю. Я тоже имею свой опыт. Мне лучше. "Срыв" мой мне ясен: обдумывая 3-ю ч. "Путей" я должен был воплотиться в атеиста доктора Ловцова, усвоить его апологетику "небытия" Б . . . . - и - заразился! Но главное: я обессилил, от недоедания (отсутствие аппетита) до головокружений. Теперь хочу работать. Ты меня освежила мыслью и сердцем. Ты - чудесно излилась. Теперь знаю: скучал по тебе, и это ухудшало все во мне. Письмо отличное. Напиши о здоровье , что делаешь. Это несбыточно... но как бы хотел тебя увидеть! Меня окружили заботами... и это смягчает мое полное одиночество. Сколько накопилось писем, сколько планов! Хочет приехать навестить Милочка Земмеринг, из Мюнхена. До скорого письма. Твой бедный В.

12.XII.48

Ванюшенька мой дорогой, спасибо тебе за открыточку, известившую меня, что как будто бы душевный твой "срыв" к концу пришел. Дай Бог, чтобы и здоровье твое улучшилось. Я была у гомеопата, но он не дал никаких указаний, потому что ты его лекарства оставил и принимаешь другие. Будем верить, что хорошая докторша тебе поможет. Я лично очень верю в гомеопата, и после сильного обострения всех симптомов у себя, продолжала принимать крупинки, т.к. это обострение часто бывает как указатель на то, что диагноз правильный. О своем здоровье не хочу писать и тратить время, т.к. все явления не что иное как все продолжение причин, вызвавших когда-то и болезнь почки. Все дело в крови, и в этом направлении доктор и работает. За последнее время по крайней мере хоть мигреней нет, а то я очень страдала ими опять, как раньше. Из отпуска своего я вернулась совсем больная, а теперь лучше. Но об этом так скучно. Все мое существо занимает, вернее мучает, разрывает, манит и влечет искусство. Я очень страдаю от того, что не работаю, или почти не работаю, боюсь "дерзать", страшусь, что смогу дать только уродство вместо прекрасных образов, живущих в душе и сердце. Но главное, главное-то и не это даже!

ней "спала", и я мечтала вплотную писаньем заняться. А вот сейчас не могу больше и кажется первое, что начну, это запоем рисовать. Именно рисовать, углем, карандашом, мелом. Меня зовут формы. Это чистое несчастье для меня... Все, что хотела высказать словом и не высказала из-за суеты, недостатка покоя, времени и прочих внешних причин, - все это требует своих прав, мучает меня, лежит на сердце. А я, как пьяница, или игрок, отдаюсь моей другой страсти. Да, живопись моя страсть. И вот теперь за месяцы "забвения" ее, она с новой силой схватила меня за ворот. Случилось это как-то невзначай: издательство прислало каталог книг, - средь них 2 о живописи, указатель "для будущих художников" техники акварели, а другая - масляных красок. Я заказала их. И вот не в силах больше ждать. Все, все мне стало ясно, я многое увидела из этих книг. Вся душа моя предана акварелям, автор книги меня совершенно окрылил, дал новые возможности, иное укрепил, я нашла подтверждения своим нащупываньям в потемках. Другой автор дал массу ценных указаний, общих сведений, заразил, всем тем в живописи, что можно сравнить с настройкой оркестра перед поднятием занавеса в опере. Или с запахом театра для артиста.

Еще увидела я тоже, что много я зрелее тех, для кого писаны эти книги. То, что местами там "разжевывается", мне все уже родно, знакомо, уже во мне . Они много говорят о том, как важно художнику " видеть так вижу, так вижу все... И оттого-то мучаюсь, что видимого-то слишком много, а я стою на месте! Ты понимаешь? Цвета и краски я так вот будто в руках держу... Эх! А время так уходит. И как это возможно совместить, чтобы работать красками и словом!? Да еще львиную долю "досуга" отдавать хозяйству, - картошке и штопанью чулок!?

И знаешь, самое страшное для сознания то, что я совершенно уверена, что в живописи ничего свое сказать. Пытка мне это терзанье.

Для одной моей работы необходимо прочесть кой-что о футуризме. И знаю, что коль начну, - опять застряну. Как-то ехала в поезде с мамой, - против нас две девочки школьницы. Одна хорошенькая с остренькими черными глазенками. Другая... ах, эта другая! Нет, не красавица, но все в ней обаятельно, от разреза глаз до тонких розовато-белых пальцев. Она чуть золотисто-рыжеватая с чистейшим тэном. Глаза удлинены особенным каким-то "волнистым" разрезом. Они зеленоватые, за длинными темными ресницами. Брови очерчены не ярко, но придают лицу особенную какую-то нотку. И рот! Немного полная нижняя губка, не яркая, но полна еще детской свежести и задора. Нежные, маленькие ушки... И совершенно "божественные" руки. Ах, какие пальцы. Когда она касалась ими пышных волн волос, - нельзя было оторваться глазами. Я кажется ее смущала своими наблюдениями, но мне безумно хотелось знать, кто она и где живет. Случайно раскрылся ее ранец, и на крышке я успела прочесть имя ее. Сошла в Woerden'e. Представь, я узнала все о ней. Это младшая дочь одного купца (мануфактура). Действительно, есть у нее фамильные черты со старшими детьми, обслуживающими в магазине, но куда им с ней тягаться! А старшая - учительница, говорят, красавица, настолько, что оборачиваются прохожие. Не видала. Почти что непреодолимо хотелось бы написать портрет моей школьницы. Вижу ее в темном бархатном обрамлении (м. б. в зеленом)... с большим тонких кружев воротником... Вижу ее в тонах старинных мастеров... ну, Тициан... Боттичелли ⁸⁸⁴ ... Однажды, идя с собакой в Woerden'e, я почувствовала чей-то на себе взгляд, - обернулась и лицом к лицу столкнулась с ней. Она смутилась и отошла. Я чуть было не предложила ей позировать, но слава Богу, удержалась, не успела, не решилась. По всему городишку пошел бы трезвон о M-me Bredius. Этого еще не доставало. Но как мне хочется! Стоит эта девочка перед глазами. М. б., когда "пройду" технический курс масла, - все-таки отважусь. Но жаль бывает ждать. Как и в писании, от долгожданья бледнеет образ. Уходит непосредственность и свежесть. Лучше всего работать свежо, сразу, "под шампанским". По крайней мере у меня так. Я все хочу тебе послать законченный один рассказ, т.е. что законченный. М. б. я его еще перекромсаю. Не утомит тебя, если пошлю? Ты так перегружен, но мне бы очень хотелось узнать твое сужденье. Черкни, тогда пошлю. Очень жду твоего письма. Если не очень утомительно, то пиши ради Бога чаще.

Ванюша, ты пишешь в открытке: "под богословом разумею покойного А. А. Овчинникова". Это об И. А. Я не поняла этой фразы. Думаю, что ты неверно представляешь себе моего отчима. Он был человеком целиком зависящим от . Умный и способный, он был вовсе не от разума. Для всех в высшей степени доступный, всех считавший "прекрасными людьми", действовал он всегда по первому порыву сердца, что нередко ему стоило и разочарований и неприятностей. Одним словом - антипод И. А. И. Мой отчим был очень честен в своих взглядах, убеждениях, исканиях. И найдя то или иное, открыто и исповедывал. Был прям и часто поэтому резко говорил правду, никогда

Ну, дорогой мой, неоцененный Ванечка - светик, будь же бодр, поправляйся! И напиши (не утруждая, впрочем, себя) твоей О.

Господь да поможет тебе во всем!

Обнимаю. Оля

Прости, милушка, что письмо задержалось, - не выходила из дому и была целиком занята.

31.XII.1948     Женева

Родная моя Олюша, я все еще немного слаб, хоть и принимаюсь за писание.

С Новым годом - тебя, Александру Александровну и Сережу. Да будет он вам во всем благоприятным! А тебе, особенно, - здоровья и покоя душевного. От всего сердца. Я перечитываю твое письмо, о моем "бунте". Этот "бунт" - от моего, временного, перевоплощения в атеиста, при обдумывании 3-й ч. "Путей Небесных". Невольно стал невером, усваивая апологетику невера. Так часто со мной... Недуг мой, "зуд", - невыносим... - 32 мес.!

им. Это не помешает тебе, в свободный час, писать и словом-образом. Если будут деньги, пошлю тебе некоторые книжки-иллюстрации одной русско-швейцарки ⁸⁸⁵ , оказавшейся моей читательницей, как вся ее семья. Она звала меня к себе, во Fribourg, но мне трудно, часто лежу. Олюша, возьми крепко себя в руки, (выбирая путь: слово или краски) и следуй им. И не бойся петь: ты юна, у тебя в запасе лет 30-35. - По-мни, что ничего не утрачено. Но и не откладывай.

Теперь я знаю, что меня спасла от смерти (незаметной) одна здешняя докторша - русско-швейцарка, вовремя, помимо меня, позванная. Я бы уснул, незаметно: предельное истощение, предельная анемия. Истощение, почти что не было никакой охоты к пище. Сердце едва прослушивалось. Ныне я крепну. И уже - пробую писать. Более 3 тыс. страниц корректуры и верстки. Я работал, лежа, в полубессознании, не чуя, что - схожу на-нет. Опоздай лечение дней на 7-10, - было бы невозможно поставить на ноги. В мои годы такое состояние слабости - бывает роковым. Ну, было-кануло. Не спрашивая меня, пригласила докторшу жена одного русского ученого, живущая - пока - здесь же, у mr. A. Risch, моя верная читательница ⁸⁸⁶ . Она же мне готовила (теперь она мечется по Ривьере французской, отыскивая sanatorium для своего сына - безнадежного tuberculeux {Туберкулезный больной } (39 л.)). Это - Святая. Швейцария мне кое-что дала - узнать исключительных людей, себя отдающих другим - несчастным. Так, на моих глазах возникла здравница, для сирот в забросе ⁸⁸⁷ . Она, маленькая, на 8- 10 чел., делает великое: дети-заморыши - крепнут, на глазах, за 2 мес. набирая до 6 kg, цветут. И я счастлив, что мог хотя немного помочь, читал публично ⁸⁸⁸ . И - ты, родная моя.

Да благословит тебя Господь! Милая, - очень прошу - не тянись что-то послать мне: это очень трудно. Да и все есть у меня. А цветы - через 3 дня гибнут. Ты пошли мне как-нибудь цветок, тобой сотворенный, - я буду праздничный. Тебе я послал - 21-го еще - маленькую посылку, сладкого. Погрызи, думая обо мне.

⁸⁸⁹ , заказанную цюрихским издательством. Работа ответственная. От Ивана Цолликонского - давно ни строчки ⁸⁹⁰ . Как ты верно его изобразила! Ты писала: из ""лучших" я знала одного, (богослова) человека крепкой, как камень, веры..." Я и подумал, что говоришь о проф. А. Овчинникове. Твой папа был тоже - крепчайшей веры. И он - "лучший". Слава Богу, ты получила радость - узнать л-ю-дей, крепких, Православных. И твой духовный опыт - богатый. Я во многом согласен с тобой. Но "черта" не хотел бы чувствовать в моем "бунте", хотя... он - думаю - реальней реальности. Он ныне воплотился дерзновенно. Мог и мое зацепить. Но что я - для него, - мошка! И на зуб не возьмет. Хотя... как-нибудь помешать "писку" моему. Ему ныне - велика трапеза, во всех народах, и, главное, в их вождях. Мир - в трагической - безысходности. Вот и 49-й - 7x7, пифагоровы "семерки". Чем разродятся? Думаю - еще продлится разложение.

К теплым дням думаю - в Paris. Довольно "дорог". Да и сил не хватит: много у меня пожирает сохраняемая парижская квартира. А там - что Бог даст. Невесело пишут оттуда, все ползет. Но уже давно все сие. Бывшие здесь у меня дни - уныния предельного: такое одиночество! И - недуги, особенно "зуд". Попробовал penicill'ином. Никакой надежды свидеться с тобой... Но ты не забудешь меня, нет? Скоро смогу послать тебе 2 ч. "Путей Небесных", "Богомолье" (1-ое издание) у тебя есть. 2-ое без изменений.

Слава Богу, день прибывает. Но я-то - убываю. Сего не минуешь. Слава Богу, душевно-духовные силы еще свежи. Могу думать, воображать.