Переписка И. С. Шмелева и О. А. Бредиус-Субботиной. 1942-1950 годы. Часть 22.

Милый мой, родной Ванюша,

Ну, к чему ты так балуешь меня! Сегодня твой пакет со сластями. Спасибо, солнышко! Но, не делай этого, - у нас сласти свободны и сняты с пайка. Как ты провел Рождество? Как твое здоровье? Я о тебе много, много думаю. Ужасно, что ничего не в силах сделать. Я всем сердцем у тебя, но какой в том толк! Спасибо, что милые люди заботятся о тебе там. Получил ли ты вовремя мой привет тебе? И что они принесли? Я просила корзину с гиацинтами или белую сирень. По нашим масштабам мне показали очаровательные вещи, но по пути, конечно, все это распылится по карманам посредников. Была ли елочка у тебя? И кто были из друзей? Хотя я никого там не знаю.

Мы тихо провели праздник, без церкви, - и это очень больно. Поп наш совсем дрянь. Сперва были голландские праздники, потом Новый год, потом свое Рождество Христово, - теперь я дала себе слово заняться трудом. Хочу и верю, что осуществлю, завтра сесть за работу плотно. Сложно это, т.к. холодно. Надо топить комнату, а дров мало, их только пилить еще надо, сырущие. Но ничего. Надо себя присадить, а там само пойдет.

Ванюша, дорогой мой, ты по старому стилю начинаешь новолетие, - от всего сердца желаю тебе всего самого доброго в новом году. Будь главное здоров, об этом всегда молюсь. Радости и сил в работе желаю тебе, потому что в этом твоя жизнь. И устройства жизни твоей молю у Бога. Больно знать тебя где-то в путях, на распутье. М. б. Boileau-то еще приятнее всего, более свое . Но не знаю и ничего не советую. О многом бы хотелось с тобой поговорить.

В эту субботу в самой большой голландской газете ⁸⁹¹ была статья под заголовком (буквы коего по 3 сантиметра, дабы бросились в глаза многоликому субботнему читателю): "Русские не изменились в веках" и подзаголовок: "Ничто не изменилось со времен царизма". В статье приводятся выписки из писем и записок иностранцев с девятисотого года и по сие время, т.е. за 1000 лет. Много гадкого, всего не привести тут, но вот, например, кое-что:

"Русское гостеприимство не что иное, как благовидный предлог лишить иностранца свободы, и даже для самого обеспеченного иностранца эти приемы русских невыносимы. Под видом так называемого гостеприимства русские занимают все время гостя, лишая его свободы действий. С приездом в Россию вы должны с паспортом отдать и свою свободу".

годов. Только M-me Stael ⁸⁹² заявляет, что "несправедливо Россию называть варварской страной, и русские - самые хорошие люди во всем мире". Но за это газета и относится к ее словам с легкой иронией. Дескать: "Что же с нее, M-me Stael, и взять?" Отбросив маску неприязни якобы к режиму и коммунизму, газета цинично порочит русский народ и его сущность, как таковую.

Вспомни мои слова в 1946 г. в Париже. Уже тогда кое-кто об этом проговаривался. Помню, как многие из твоих знакомых тогда готовы были бы отшатнуться от Запада, да только не решались мне поверить и все уверяли: "Да что Вы! Не может быть!" За помощь Маршалла ⁸⁹³ наши лижут пятки у Америки. Помоев и всякой нечистоты вылито на Россию масса. На все и на всех. Смысл тот: "При царях были дикарями, да и теперь не лучше". Каково? Нет, милый Ваня, с ними мне не по пути!

[На полях:] Много я передергалась, читая эту статью. И нельзя сказать: "Пусть собаки лают". Нет, этот лай очень вредный. Вот еще погоди, чем г-жа Козенкина ⁸⁹⁴ мир удивит, закончив свои "мемуары" под крылышком только что принятой ею католической веры. Стряпня идет грязная.

Не хотела всего этого касаться, да очень уж больно. Но Бог Правду видит! Вырождающиеся нации, передвигающиеся на ходулях и ходулями золотого тельца поддерживающие свое величие, лопаются со страха и зависти, глядя на молодой, здоровый и сильный народ, стоящий косой саженью на собственных ногах. В этом все. Послушай одну только музыку англо-американскую, и тебя стошнит. Все - декаденство и уродство. А наши песни... Обнимаю. Оля

12.I Вся в работе. Работаю по 9-10 час. в день!

20.I.1949

Дорогая моя Олюша, твои рождественские цветы получил 6-го, в канун Праздника. Благодарю, милая, светло принял. Ты спрашиваешь, что принесли. Горшочек обливной, в нем три розовых гиацинта (из одной луковицы, после отцветения, показался-было еще цветок, но не набрал силы и уснул). В горшочке было 2-3 веточки "спаржи", что-ли, и обвязан был горшочек узенькой белой лентой, в бантик. Чтобы ты имела представление точное, - раз ты об этом просишь, - поясню еще: здесь хороший гиацинт стоит 2,75-3 фр. Ты совершенно права, что "по пути" расхватают посредники большую часть ассигнования заказчика. Это - ясно. Вот почему, чтобы ты не удручалась разочарованием, что твое искреннее желание - послать лучшее, - может и не оправдаться в итоге, - я просил тебя не посылать. Правда в прошлое Рождество, когда я только что приехал, принесли чудеснейший букет пунцовых роз... Но это случается редко, - удача-то заказа. Торгаши везде - те же - рвут. Но я принял цветы не по их внешности, а по твоему чувству, с каким ты их посылала (заказывала). Благодарю.

Очень прошу тебя сообщить No и дату - и название - голландской газеты, где была статья о "русском народе". Мне это нужно - для внутреннего моего, не для статьи, не для печати. Очень бы хотелось более подробное изложение содержания или - если это возможно? - полный текст, в твоем переводе.

Я отлично знаю, как нас все ненавидят (Россию!), боятся, завидуют (?!) и ни от кого не жду добра, тем более от американцев! На все самое гнусное, - не только способны, а - стремятся страстно это самое гнусное проявить, изничтожить, стереть Россию, - что вполне доказано - веками - их отношений к России. Того же мнения, конечно, и ты. То, о чем ниже изложу, не раз делалось во Франции - и это - до-ка-за-но! - что через советских посредников и должно !) предполагать, даже утверждать, что это - дело "советов". Статья, такая тщательная , - за тысячелетие истории, извращенной, понятно, - явно была заказана (голландская газета, по всей вероятности, и не предполагает; это делается - очень сокровенно!) и... конечно, через посредника (агентов и денег - у них - сколько угодно, на все!) - всунуть в газету.

Иностранец (?!) не станет так обстоятельно-фальшиво - и так (да и где они, "русоведы"!) извращенно работать фальшивку (за 1 000-летие! Какое старание-то! Что до сего - Голландии!). Ты, конечно, улыбаешься и не согласна. Но вду-май-ся - и увидишь, м. б., почему я так предполагаю ... Цель какая у "Кремля"? А вот. Уверен, что эта статья уже подана несчастному народу (по radio), размножена, - ее самые гнусные строки. С какой целью? С целью - раздувать ненависть к англо-саксам и, вообще, к "Западу" (и спаять народ с советской властью). И вот, смотри и по-ни-май, советский народ, как на тебя смотрят все там: тебя ненавидят, презирают, ты - ничто, дикарь, раб, никогда не был победоносным, - ты не человек... - тебя так и хотят сожрать, тебя хотят стереть, исключить из человечества... и взять твои - землю и богатства! Ты - животное . , тобою признанная, ("по здоровому твоему инстинкту"!) - тебя давно бы впрягли в ярмо, тебя изничтожили бы! (хотел Гитлер - мы не дали!) А теперь ты - первый народ ! ты - в такой броне , что никакие атомические бомбы не проникнут... (на них готовь-куй оружие!) мы ведем тебя... (уже раз привели!!) да, через испытания, но - погоди-увидишь! - ведем тебя к славе и торжеству над всем миром! Вот, для чего - все. И это уже давно. (Но сия игра в "любовь" - не удастся, уже не удастся.) Да, Россия в страшнейшей трагедии: и внутри, и вне - в-р-а-г-и смертельные, - всей России!.. Только м. б. Промысел изведет Россию из этой пещи огненной ⁸⁹⁵ . Запад... - я его всегда ненавидел, за его похоти и злые помыслы в отношении России... - не меньше, чем ты, Олюша. Ты это найдешь в моих книгах: "Няня из Москвы", "На пеньках", в "Russie" (во "Въезд в Париж"), в "Солнце мертвых", еще, еще... Никогда не уповал на него (м. б. единственный раз обманулся, внутри , в письмах к тебе, - не в печати! - когда почти верил (ненавидя!!), что "Маляр" воспользуется благоприятной конъюнктурой и - поможет стереть большевизм! Обманулся, жестоко). Я, внутри, всегда - и теперь - верю в План Господень - ив Россию: Она, и только она (!) сама выйдет из ада!!!

Сама реши вопрос, - слову ли, живописи ли, - отдаться всецело. Я много, в нашей переписке, писал тебе об этом. Я рад, что ты взялась за работу. Дай тебе Господь волю! Я должен буду вернуться около 15 марта: так сложились дела и - сроки разных виз и нансеновского паспорта. 3 недели не знал, что творится в Париже, у Юли: м. б. Иван Иванович окончательно сошел с ума?., уплачен ли terme {Плата за три месяца (фр.).

Мне еще продолжают - пикеты. "Зуд" - боль-чёс и тяжесть в правом глазу - та же, если не хуже. Пока еще не применяли "уколы" penicillin'oм. Сейчас какое-то новое средство для укрепления сил и уколы (раз в неделю) huile de foie de morue {Рыбий жир (фр.). } с особенными витаминами, - говорят, удивительное, "почувствуете, будто расцвели"! Н-не знаю, только 1 раз сделано, а надо - не-де-ли... очевидно месяца 2. Мне, в общем, лучше, в смысле укрепления, я пишу: за последние 3 недели дал IV-V-VI главы "Записок неписателя" ⁸⁹⁶ . Жду выхода "Богомолья" и II ч. "Путей". Надо писать статью о Достоевском для цюрихского немецкого издания "Идиота". От Ивана Цолликонского да-вно нет ни строки. Впереди - все смутно. И лично, и "исторически". Но жизнь, - пусть и в относительном покое, - на полустанке - мне уже трудна, во многих отношениях.

Ну, голубка, Господь с тобой. Будь сильна, здорова, - и в возможном душевном равновесии. Не покидай работы - для духа твоего, родная! М. б. пришлешь хоть 1 - 2 рис., которыми восхищаются (из голландского быта!). Буду рад. М. б. свидимся в Париже. Перед отъездом - поговею здесь, до масленицы, начинающейся 28 февраля.

Целую и бла-го-сло-вляю.

Твой Ваня

NB: Не в интересах Запада и Америки - ныне - так оскорблять народ, в их интересах - отрывать его от Советов.

Вчера, 6/19 января, - очень тяжелый день: память рождения Сережечки, и Юля, всегда помнившая этот день и день на-ше-го Нового года - ни строчки! Очевидно, нечто трагическое. Но все же... эти - "полусознательные" 13 мес. в Швейцарии - прошли не впустую для меня! Много видел - много передумал: о-пыт. А... для чего?! ... - не знаю, пока.

Когда я не писал тебе в октябре-ноябре - и части декабря - я был вне жизни, в полу-сне от предельной слабости: моя "свеча" погасала.

Дорогой мой, милый Ванюша!

жизнь! Тебе м. б. не верится, как это так быть может, но если бы ты все, все знал!! От многого мне приходится отворачиваться, отказываться и только потому, что я не госпожа своей жизни! Кто поймет это? Думаю, что - никто из русских, потому что у русских все - иное. Я никому и не пытаюсь объяснять или рассказывать. То, что я, лично я, не все иметь могу, как бы хотела (не материальное только имею в виду), - не горе! Я давно уже себя переключила и научилась в своей "натуре" находить многое. Но ужасно, когда в силу этой моей урезанности, создается какая-то фальшь. Я, вдвинутая в неприсущее моей натуре, - должна выявлять себя не тем, что я есмь на самом деле! Моя невестка (молоденькая жена брата А.) точно так же чувствует и страдает. Она много бывала в других странах, не типичная голландка, Голландию не любит, - потому и видеть все это может. Но, довольно! В конце концов, я часто говорю: "Что же, не могу я каждому о себе навязывать... да и не поверит никто... пусть думают, что хотят... Бог видит и знает! И это - главное!" Но бывает и трудно, т.к. все же живешь среди людей.

Относительно газетной статьи, Ваня... Постараюсь ее тебе перевести, - огромная уж она очень. Да и не поспеть за ними, - в эту субботу новую статейку подали, специально в расчете на субботнего многочисленного читателя. В этой говорится: "Русский национализм опаснее коммунизма".

Не хочу вступать в дебаты с тобой по поводу твоих на этот счет предположений, но скажу только то, что все это написанное и не удивительно для меня и не ново. Уже в 46-ом году голландцы мне прямо заявляли, что сделали ошибку, поставя в войне карту на союз с Россией против Германии. Они прямо говорили, что Россия Западу более чужда, чем Германия.

20-го сентября 47-го года на свадьбе Кеса (брат А.), сидящий со мной один известный аристократ, по профессии судья, спросил меня: "Ну, а как с панславизмом?" - разговор был длинный. Он уверял меня, что спокон веков русские стремились к завоеванию всего мира, к "русифицированию" вселенной. На мои протесты он начал в качестве авторитета приводить Достоевского. А потом закончил: "Нет, мы должны бояться и остерегаться русских, их "духа", их славянской души!" Я спросила: "Чем же плохи мы?" "Кто же говорит, что "плохи", - заметил он, - оттого, что именно не плохи, а пленительны, со всех их шармом, с их песнями, с их непосредственностью молодого народа... они опасны нам, как песни русалки. Наш народ должен рано или поздно понять, что опасаться нам надо не коммунизма, как такового, ибо он во всех странах свой есть, и против него есть в каждой стране свое противоядие, - нет. Опасны нам русские... Сейчас об этом не говорят, пока что нападая на коммунизм... победа на фронте соткала новый ореол русскому герою... Но это поймут когда-нибудь и отважатся, несмотря на ореол победителя, указать на истинную опасность".

Музыканты играли по просьбе молодушки русские песни, кто-то начали просить меня что-нибудь спеть. Я чуточку, под сурдинку подпевала, другие подхватили, и все голландцы вдруг проснулись. Фурор был колоссальный, все вопили, требовали еще и еще, дирижер подавал очаровательные вещицы из русского репертуара. Мой сосед победно улыбался, а когда я снова вернулась на свое место, сказал: "Вот Вам блестящее подтверждение моих слов! Убедитесь сами: никакой большевистской пропагандой Вы такую публику не соблазните, а вот... славянской душой, песней... всем таким невинным с виду русские и покоряют мир! Поняли теперь мои мысли?"

С полгода тому разговор с моими "друзьями" в Утрехте.

"Америке необходимо для спасения мира в мире найти для России вождя, центр, вокруг которого бы можно было объединить русских сорвать власть. И нельзя считаться со средствами, - задача слишком серьезна!"

Он много кричал о том, что мир должен понять, какая угроза нависла над ним, и снова теми же словами, что и аристократ сыпал о панславизме и т.п. ерунде!

Наконец, я его спросила: "Почему же Европа не поддержала в свое время ни Колчака ⁸⁹⁷ , ни Врангеля? ⁸⁹⁸ "

Он выпучил глаза и, знаешь, что ответил?

..."Ольга, я думал, что ты умнее, кому же тогда было выгодно? Тогда было приблизительно то, что теперь: Россия начинала расти и панславизм рано или поздно распространился бы повсюду. Тогда для Европы спасением явилась ваша революция. Для того, чтобы внести равновесие в мире теперь необходима снова революция. Ты пойми, что советская власть уже установившееся правительство, чтобы его свергнуть, надо новую революцию! Надо всю Россию разделить на отдельные части и неустанно следить за тем, чтобы она не укреплялась!"

Он говорил очень много, не стесняясь, цинично-откровенно, я не могу теперь дословно передать всего, но за смысл и некоторые даже дословности отвечаю и даю мое честное слово, что ничего не передергиваю.

К концу разговора я еще только спросила его и его жену, более мягкую, чем сам:

"Ну, отбросьте какое бы там ни было правление, отбросьте даже мысль о какой-то определенной стране, посудите объективно, - разве такой огромной стране нельзя желать хотя бы выхода в море?" - "Правительство тут ни при чем, пойми ты ради Бога, оно мне не мешает, а "объективно" судить я не могу, т.к. знаю, что речь о России, России, которая нас голыми руками заберет. Пусть там все прекрасно, но я хочу оставаться голландцем, а не становиться русским! Сталин мне более приемлем, как реалист, рационалист, чем всех покоряющий Достоевский! И я тебе правду говорю, что для Европы будет куда хуже после смерти Сталина, если националистические настроения в России не изменятся и курс будет взят еще более в этом направлении". Эти слова точны! Вот ей-Богу!!

Ты пишешь: "Какая стать Голландии порочить прежнюю Россию?" Очень просто: наши здесь излизали Америку и Англию где только могли, готовятся вовсю к "западному блоку" ⁸⁹⁹ , надо и массы народные подготовить. Не так-то просто, все почти каким-либо путем столкнулись с русским за войну и все поголовно из них в восторге от русских! Если пасторам (* в Голландии вся жизнь диктуется фактически церквями.) еще кое-как удавалось удерживать восторги своей паствы, запрещая "увлекаться коммунизмом", то остальная-то молодежь прямо заявляла: "чтобы о русских не рассказывали пасторы, мы сами их знаем и никому не поверим, когда их ругают!" Это приходилось слышать сплошь и рядом. Теперь печать не оспаривает хороших русских черт, не называет их "варварской {В оригинале: варваровской.} бандой", "скотом" и т.д. Они делают тоньше: ..."Гостеприимство? - есть, пожалуйста, но вы его не поняли, а вот, пожалуйте, что двести лет назад такая-то известность изволили сказать по этому поводу..."

Это неслучайно, что трактуется о гостеприимстве и о храбрости, что дескать русские сами-то ни одной войны не выигрывали... Это нарочно, чтобы ореол победителя сорвать, т.е. то самое, что еще так на памяти у всех было. В газетах часто делаются якобы невзначай пинки в бок России. Например, расписывают ужасные картинки выселения немецкого населения из областей, ушедших к Польше ⁹⁰⁰ , тут же мимоходом замечая, что... "все, мол, эти ужасы потому, что Россия с ее захватнической тенденцией позаботилась о таком наделе. Описывается что-либо, сеющее затруднения, и тотчас же как-нибудь Россию вклеят. А никто не говорит больше о том, как тех же поляков немцы гнали!! ... Сволочи!! Я-то знаю, - у нас знакомые видели и пережили! Но о сем позабыть надо, ибо немцев тоже использовать собираются против России.

Я не понимаю, чему ты удивился в газете... я же тебе еще в Париже про это говорила. Теперь только голландцы стали откровенней, и частные разговоры переползают в печать!

О "советских агентах" смешно и думать, - здесь никогда {В оригинале: никого никогда.} не примут ни на какой общественный пост того, кто не только Советам сочувствуют, а хотя бы только Америку робко критикуют! Это - факт ! Слежка колоссальная, что не трудно в малюсенькой стране. Ты и представить себе не можешь, как тут "чистят"! Тем более такая газета, как наша ("Algemeen Handelsblad") и ни каких {В оригинале две первые буквы даны разрядкой.} "агентов" не подпустит. В Голландии это абсолютно немыслимо. Да и к чему? Советское радио и не подумает обратить внимание на сей лай, - иначе всю программу только этим занять можно, - почти каждый день новое. А в Америке-то чай что делается! Нет, Ваня, это Запад сам по себе и сам для себя действует! Я тебе не все еще из разговоров пишу. Они же прямо, без обиняков говорят, что им надо! Это мы считаем неприличным и потому немыслимым так откровенно завидовать и потом гадить своему ближнему и возводить на него клевету и ложь, а у них - другое мерило! Пойми ты это! Вы все живете в эмиграции, а не в тех странах, на территории коих находитесь. Вы не знаете иностранцев, применяя к ним свои мерки. А у них все другое! Но, да что об этом! Когда-нибудь увидишь! Цолликонский м. б. и знает, но для его фальшивок удобней делать вид, что "заблуждается". Он делает подлость, вводя многое множество добрых людей в соблазн! А таких, как ты он науськивает, прячась за них... Я, мол, тихо сижу, это Шмелев выражает свои мысли, а я паинька по всем швейцарским законам! Цолликонский со множеством людей в контакте, и ему-то многое раньше других открывается. Не может быть, чтобы не видел он американского обмана!! Не может этого быть! Но видимо ему - выгодней пока что не замечать! Я-то очень хорошо знаю, на какие компромиссы шел этот православный философ! Тогда я не удержалась и спросила его, как это он может... Они дали "мудрый" ответ... Теперь я все вижу! Не обманет! А сколько еще слепо за ним идут! Ну, да Бог с ними!

Помнишь, как я писала тебе о Гитлере? То же окажется и со всеми прочими и западными, и заокеанскими, - один черт!!!

Теперь все еще гаже даже оголяется, уж без дипломатических тонкостей, а прямо. Прошу тебя письмо никому не давать, а сам поверь, что из сердца, кровью тебе пишу. И о, если бы тебе открылось! Открылось бы омерзение всего того, что еще машет мантильей, прикрывая уже только на половину свое русофобское существо! У нас в Голландии, где никаких русских организаций нет, говорят откровенно, а в Париже эмигранты все еще уверяют себя самих и скоро м. б. начнут и иностранцев-то уверять, что те, последние, их только и желают спасти, привезя на золотом блюде в "освобожденную" от советов Россию! Да иностранцы-то хохочут над этим! Как хохотал и Гитлер. Но никого не переучишь, и ничему не поверят, не стукнувшись лбом.

Обнимаю тебя, мое солнышко. Оля

Ванюша, я очень волнуюсь о твоем здоровье. Сама эти дни неважно. С деткой ничего не выйдет ⁹⁰¹ . Да и лучше, быть может... Все так трудно. Пришлось бы мне одной и самой нести всю ответственность как материальную, так и моральную, а какой мой фикс? {Капитал (от нем. fix). } Но не в этом даже... У него есть наследственная болезнь. Я не решилась.

Мой дорогой Ванюшенька,

Не можешь ты себе представить, до чего грустно мне и одиноко без общения с тобой! Отчего молчишь ты? Пишу тебе и плачу. Горько мне... Забыл ты меня или совсем я стала тебе безразлична!? Откликнись же, голубчик! Как ты чувствуешь себя? Я ломаю голову и не могу придумать, что с тобой, а всякие ужасы так и лезут в мысли. Остаешься ты еще некоторое время в Женеве или уже собираешься в Париж? И как там все будет?

М. б. ты рассердился на меня за предпоследнее большое письмо? ⁹⁰² Но я так болею тем, что происходит в мире и не могу видеть вещи иначе, чем они мне представляются. В какое несчастное мы живем время!

Если бы мы могли говорить, а не писать, то, уверена, - поняли бы друг друга.

Мне так тягостно и одиноко на душе, что ничего не могу делать. Не могу работать. Да и все последние недели не могла. И это тоже гнетет. И больно, что не с кем поделиться тем, что уже написала. Я спрашивала тебя о рассказе, но ты не ответил мне, хочешь ли его иметь. И вообще мне не с кем поделиться, - ты умолк и отошел от меня... Ах, Ваня, Ваня, почему это? Все это время я плохо себя чувствую, - последние дни жестокая мигрень. И сейчас голова как оловом налитая, а сердце ноет, как в тисках.

Завтра день смерти папы. Какой это всегда грустный и тягостный день. И как жестоко, что он (папа) нас так рано оставил. Как необходим он был мне. Я вся от него, - он понял бы меня наверное во многом. Сколько бы дать мог моей душе. Стегает дождь по стеклу и холодно, стекла отпотели... и мне холодно, хотя сижу у печки. Дрожу мелкой дрожью, и слезы мешают писать. Как мало радостного в жизни. И никому-то в общем живешь ненужной. Как есть - никому. Да, впрочем, это и не ново: "нет такого существа, который был бы незаменим в мире" {Так в оригинале.}. Это уж старая истина.

Но все же пока живешь и дышишь, ждешь какого-то тепла, участия... Какой-то фикции того, что ты кому-то дорога и нужна. Но, оставим и это...

Надо, видимо, прежде всего научиться сковать сердце свое железом, обручами его стянуть, чтобы не рвалось слишком много и не открывалось.

На мирской рынок любви и состраданья нельзя, видимо, слишком много выбрасывать из себя любви, а то "собьешь на нее цену" и получишь за свои алмазы - гроши. Жить скрытным эгоистом должно быть легче, хотя я этого не умею.

Прости меня за минор. Все это последнее не к тебе относится, а так, мысли только.

Мне очень тягостно и грустно. Я жду, что ты отзовешься, Ваня!

Обнимаю тебя.

О.

[24.III.1949]

Милая моя Оля, вернулся в Paris - 16-го III в изнеможении, после месяца повторившейся болезни. Без помощи доброй души, ходившей за мной, не смог бы выехать, дотого ослаб. Для меня, слава Богу, все было сделано, уложено, - вплоть до посадки в поезд. Здесь, по сей день, лежал (7 дней) влежку. Сегодня - 1-й день встал. В Женеве поговел. Сейчас мне трудно писать. Твое большое письмо было очень хорошо: о хозяйстве, о буре ⁹⁰³ ... Хотел ответить, - не было сил. Все у меня очень сложно, дольше жить в Женеве - не было средств. За год я много работал и 4 месяца болел. Не и, в своем горе, ходила за мной, больным, и выходила, - я мог чуть оправиться и вернуться к себе. Всего не напишешь, что было со мной. И все же - я не покладал рук. Понимаю твое отчаяние - лишиться церкви. В Женеве самое дорогое - храм и настоятель. Жаль было покидать. Мно-го чудесного испытал. Поездка была во многом мне полезна. Господь с тобой. Напишу - как только буду крепче. Твой В. Я не забыл тебя.

5.VII.49 Geneve

Милая Олюша, "Слово о Пушкине" ⁹⁰⁴ прошло отлично, зал был полон донельзя. Приехал я сюда 28.VI к вечеру, жил в Hôtel Mirabeau со всеми удобствами. Конечно, замотался с приглашениями и, сколь мог убегал в обширный парк на берегу озера, где и передыхал от разговоров. Завтра с вечерним - 22-30 возвращаюсь в Париж. У-стал. Сегодня выслал иллюстрированную сказку "Любаву" ⁹⁰⁵ , - самой художницы не мог отыскать, где-то она на отдыхе, в магазине не нашел ничего ее, а ген. Дмитрий Иванович Ознобишин охотно уступил мне свой "авторский" экземпляр, как увидишь. Может быть что и порадует тебя. Здесь немыслимо отдыхать, надо куда-нибудь в глушь забиться, а то растратишься. Единственный отдых был - урвешь 1-1 1/2 [часа] - на озере, в одиночестве. А уехать одному, - несвычно, мало знаю страну, да ведь везде отельная жизнь. Напиши, когда думаешь быть в Париже. Там - пекло, а здесь все же с озера освежает и дня три дула "биза", (норд-ост?) Ну, м. б. до скорой встречи. От чтения в Bern'e - отказался. Иван Великолепный все, будто бы, болен, в Женеву не поехал и отписался мне ⁹⁰⁶ - почему? - на Париж..? Будь здорова. В.

Дорогой мой Ванюша, спасибо за открытку и чудную книгу, которую я тоже сегодня получила.

Я рада, что ты опять дома. И очень счастлива, что Пушкинский день прошел так хорошо! Что ты читал? Ты так скупо мне о себе пишешь.

У нас все это время было очень напряженно: дело в том, что Сережино начинание, о котором он никому даже и не говорил, подходило к своему завершению. Он за 15 месяцев окончил голландскую Высшую техническую школу в Дельфте ⁹⁰⁷ по специальности водостроение - этой типичной голландской науке. Не слушал лекций и не посещал школы, только по книгам и одолженным диктатам {Здесь: конспектам (от нем. Diktat). } он за эти 16 месяцев сделал то, что по словам профессоров не каждый голландец мог сделать. Позавчера был последний экзамен (ирригация Индии), а вчера он получил диплом со всей помпой, представ перед коллегией 25 профессоров, выслушав речь декана, обращенную к нему единолично. Сам он (измотанный до отказа) в визитке и полном параде держал тоже речь. Даже педели {Школьные сторожа Pedell). } школы всякий раз увидя его, восторгались и удивлялись, как это он экстерном может учиться и сдавать зачеты без единого провала. Теперь он инженер-путеец берлинского Шарлоттенбурга ⁹⁰⁸ и водный инженер Дельфта. Дельфт славится "просеиванием" учащихся. Нечего и говорить, какая у нас радость! А до этого мы за него перемучились. Сам он под конец совсем не верил, что пройдет из-за усталости. Его берлинское ученье только в маленькой части облегчило ему, т.к. Дельфт - особая специальность. Все эти годы С. ничего не зарабатывал и потому так безумно торопился, сократив 6 лет за 16 мес. Ему профессора пошли только в том навстречу, что зачли Шарлоттенбург для кандидатских экзаменов. Теперь он хочет заняться у нас легкой физической работой и уже сегодня обкашивает траву в саду и парке. А на рояле в столовой в трубочках лежат его оба диплома, - а сколько всего за ними! Сколько трудов, лишений, нервов! Ну, Слава Богу!!!! Когда поеду я на отдых - ничего точно не знаю. Девизы обещали в августе, но подтверждения я еще не получила. В нашем хозяйстве сейчас тоже "нерва" - из 30 кандидатов на пост садовника-управляющего надо выбрать лучшего. Все они являются, проводят целый день, их надо кормить и т.д. Кроме того, только что прошел сенокос: каждый день ужин для 4-6 рабочих. Заботы эти на моих плечах. Да у прислугиной матери еще родилась 9-ая девочка, и моя Вилли помогала 9 дней дома. На все разрывались тут я да мама.

Ягоды поспели, надо заделывать их в банки на целый год. И рвется душа к своей работе, а еще больше оттого, что никак не засядешь за эту работу. Я не пойму, как мне из этого выпутаться. Роман я начала все же ⁹⁰⁹ . Порой горячо, порой, беря себя в руки (и это плохо). Скоро начнется главное.

Ты обязательно должен просить сюда визу. На пути из Франции я возьму тебя с собой. Осень тут дивная, чаще лучше лета. Теперь у нас холодище. Дней через 10-15 твой костюм будет готов ⁹¹⁰ . К Сереже собирается товарищ из Парижа, некто Шитов ⁹¹¹ , ему-то я и хочу поручить передать тебе костюм. Сама не решусь везти новую мужскую вещь. Жаль, что ты не дал No конфекции ⁹¹² , - им не достает все же некоторых данных: например, - длина от шеи до талии и т.п. И это смерить может только специалист. Но обещали сделать. Это первоклассный салон. Ты все же возьми себя в руки и сходи в консульство! Здесь ты вполне отдохнешь в тишине и уходе. Работать можешь в моей хатке, - кстати, ее недавно сфотографировали для газеты, как одно из самых красивых мест в Woerden'e. Посылаю ^912а . И м. б. тебя заманю?!

"Любава" мне не знакома в русском тексте.

Иллюстрации очень хороши по технике, - но мне мешает их схожесть с Билибиным. Я очень люблю Билибина, но именно его , особенность эту его письма. Когда же является еще подражание Билибину, то это уже другое, в смысле оценки автора. Я понимаю, что для иллюстрации сказки соблазнительна манера Б[илибина], но все же не плагиат ли это в какой-то мере? Орнамент ее - местами копия Билибина. Или она считает, что это неотъемлемое русской сказки? "Баба-яга" слишком цветуща и красива. По-моему у Яги острый подбородок вперед, нос - крючком, седые космы, "костяная нога", а тут в лапотках дебелая баба. И избушка уж очень хорошо и крепко слажена, и нет таинственности вокруг, а скорее "уютное" местечко. "Там на неведомых дорожках следы невиданных зверей... избушка там на курьих ножках стоит без окон и дверей..." ⁹¹³ Этот неповторимый пролог дал навсегда и увековечил нам представление о "Бабе-Яге" и всем том, что ее окружает. И у меня лично никаких иных представлений нет и быть не может. Красивость этой "Любавы" - мешает моему представлению по Пушкину, и я даже не хочу смотреть. Но краски очень хороши! Интересны и технические приемы... орнаментика. Кое-чему в этой области можно и должно поучиться. И я тебя очень благодарю! Я же, при всей своей "взятости" Билибиным, напрягаю все силы к тому, чтобы не впасть в подражание ему. Этим летом я мало рисовала, - только с дюжину эскизов сорной травы: крапива, глухая крапива, кукушкин цвет, какие-то безымянные былинки. Мне советовали их выпустить серией для календаря как "Золушки природы". Целью было - показать незамечаемую и попираемую их красоту. Некоторые из них равны орхидеям. Только надо увидеть и показать другим. Мыслей и порывов у меня много - только времени нету. Роман мой горит раной в душе . Все чего-то другого хочется, - лучшего. Полней, звучней, ярче, так чтобы резало и заставляло "резаться" и казниться. Ну, кончаю. Будь здоров, ангел. Обнимаю. О.

Дорогая моя Олечка, - дней 5, как вернулся из Женевы, где провел дней десять, с 22.VI. Последние дни там проводил, уединясь и отдыхая, в Parc du Lac, в этой "Perle" {"Жемчужина" (фр.). } Женевы, где раньше не бывал. Сидел за столиком ресторана на высокой площадке, пил холодный "grape-fruit" {"Грейпфрут" (фр.). } - знаешь, напиток из желтых полу-апельсинов, и дышал раздольем озера Леман... Какие сосны, дубы, липы!.. и как чудесно играли белочки, рядом. Это место показала мне, лечившая меня зимой так заботливо, докторша Флорен, полушвейцарка-полурусская, свозила меня туда, урвав часа два от работы. Жил гостем у Д. И. Ознобишина, в Hôtel Mirabeau, и для меня подавали режимное, - чудную рыбу и вареную курочку, и все такое, доступное. Было оказано много внимания. Но вот что случилось. Я забыл в Париже свое "Слово о Пушкине"!.. - сунув в портфель совсем другое. Поздно было затребовать: через день - выступление. Ну, 1/2 дня 29-го июня набросал, как сумел, 1-ю ч. "Слова"... плюнул... - "а, сойдет, "предмет"-то в руках". 2-ю ч. - пробеседовал, и вышло интимно и захватно, а - главную часть - много стихотворений Пушкина - в памяти... Никогда еще такого не бывало. Можно судить, до чего рассеян. Конечно, многое опустил, очень, порой, важного, моего, продумал за ско-лько лет! От приглашения в Bern и Цюрих отказался, - устал, и надо - уж срочно! - написать большую статью о Достоевском для цюрихского издательства: ответственная работа, - хочу и попытаюсь сделать! - дать [изображение] Достоевского в моем истолковании... Редакция предоставила мне свободу выбрать размер статьи (к новому изданию по-немецки "Идиота"), после очень большого успеха моего "нахворт" {"Послесловие" Nachwort). } о Чехове - через 3-4 мес. все издание Чехова было исчерпано! Критика (вся, более 60 журналов!) признала единодушно, что такого Чехова мы не знали, автор статьи совсем по-новому осветил его...

Ну, так вот: я Достоевского попытаюсь тоже "осветить" - для западных идиотов. А заодно и... Россию, ее мир, ее душу! ее... исключительность. Все сделано... в голове, - надо выложить, как наличность. Да надо и заработать. Так что я дней 12-14 прикую себя. "Кончил дело - гуляй смело". А меня еще тянет в Пиренеи, вспомнить Capbreton... отдохнуть. Волошина уже недели 3 у сына... на днях едет туда опять. Я... не знаю, когда смогу. Там чудесный сентябрь. И часть октября. Жизнь, пишут, недорогая, масса рыбы (знаю, прекрасной) и птицы (вдвое дешевле Парижа).

Довольно о себе. Успех Сережи меня вознес! Это и наш успех, русский успех..! А это всегда возносит. Браво. Молодчина! Обнимаю. Поздравляю всю троицу, вкупе. Будет ему триумф! Сладкого отдыха! Знаю, что такое - это, очень хорошо знаю. Аттестат зрелости я взял в самую злую пору строгостей, - какое-то чудо случилось, я другим тогда занимался: любовью, юной. Тоже и с выпускными экзаменами в университете: диплом 1-й степени, при моем почти полном непосещении университета - а товар лицом показал, да еще при каком "оке" из Питера, председатель испытательной комиссии... заслуженный проф. Таганцев ⁹¹⁴ , действительный тайный советник - знаток-слава уголовного права! И он сам меня до-прашивал, а я еще с ним... поспорил, дав свою теорию-формулу кражи! Ждали грома, а... - был шелест нежного ветерка: "а-тли-чно! А теперь, г-н бывший студент, сейчас же берите лихача и... в Сокольники!., вы зелены, как ярь-медянка!" Так что - знаю, что одолел Сережа. Это, для экстернов, да еще за 16 мес. вместо 6 лет - да еще на чужом языке... - чу-до! Поцелуй его, и целуй все до... обморока и слез! Браво, Россия! "Шествуй, на славу нам!" ⁹¹⁵ Это же ответ (да, да!) на помои и пакости подлой европейской печати (и не только - европейской). Это - и мой праздник.

Вода и "хижина тети Оли" - отличны, и заставляют думать о... что в воде. Есть ли там что-нибудь для рыбоуда?.. Мечтаю половить в Nive, около Байоны. Не разумею, когда смог бы очутиться в Woerden'e..? Если бы найти там - кусочки родного! в природе. Ну, до 25-28.VII проваландаюсь над изображением Достоевского. (Жизнь, творчество и русская литература, ее особливость). О, сколько хотелось бы сказать. Дам страниц 45-50, (Чехов - только 22 страницы). Да и сего мало!.. - но надо сказать многое и важное - в малом объеме! Значит, чи-стка! И заманно, и жутковато: за Россию буду говорить, и говорить - автори-тет-но, насыпая западным дуракам и подлецам. Швейцария - страна зело робкая, а посему надо уметь подать. Робкая (в смысле оглядки на некоего, сидящего в Bern'e ⁹¹⁶ ). Иначе редакция издательства не рискнет. Значит, вдвойне трудно.

Вот ты и именинница, на-днях, - как и победитель? да?! Ну, сперва его: за ангела и за победу прозывали в России межевиков. Но тут - посерьезней: это для мира - уникумы! И спрос на таких из США... да и совсюду, где нет воды, и где ее слишком. Огромнейшая область! и - какое же сочетание: путейский и - водяной.

Значит: греби и с земли, и с воды, и даже - из-под-воды!

Светло и свято ликую. А ты все это состязание отменно изобразила! Быть бы тебе - и адвокатом, и прокурором!!! Что же до твоих больших 2-х последних писем ⁹¹⁷ - о девушке, о конюшем, о тревожной ночи, о... - я все вижу. Эти письма сверх-отличны. Насыщены - и сами по себе, свои. И потому могут служить - для всех.

Жаль, что, при спешке, не мог достать еще книжку иллюстрированную Валей... До... (чертова фамилия, не вспомню). Надо от нее выписать, из Фрибурга. Да она куда-то укатила, - по словам генерала Ознобишина - "шалая бабенка". Да, конечно, влияние Билибина... но если бы ты знала все ее работы, - особенно берут краски ! Необычные комбинации. По ее словам, она уже отплевывается от влияния Билибина. Недостатков масса... Баба-Яга - ты права - ни-ку-да! Это нянька ряженая, пужать ребят, а те не боятся. Ты права: ни духа - тайны, глуши, таинственности, что манит в сказке. Ее (художницу) надо обламывать. Жаль, я не видал ее: сказал бы правду, кстати, - она и ее семья - мои читатели.

М. б. не смогу написать тебе ко Дню ангела.

Целую, благословляю-крещу на подвиги. Не отступай. Ты можешь удивительно писать художественную прозу!..

Пишешь и в красках очень талантливо, но, думаю, словесное мастерство (без думы о нем) тебе очень близко и достижимо в совершенстве. Только... помни, главное: никог да не надо думать, что пишешь для печати: для себя, для внутреннего твоего преизбытка (и разрядки!) пишешь. И не загадывай никогда никакой темы: лишь чу-уть ощути в себе нечто - и не вдумывайся: само выльется, да так, что и не ожидаешь. Ве-рно говорю. Ну-дить себя сверх сил не надо, но и отлынивать - тоже не надо. Знаю, как в твоих условиях все сие трудно. Но надо уметь хотеть . Что Сережа и показал так блестяще.

Нежно целую мою дорогую ангела-именинницу. Да будут дни твои светлы и мудры, как твои глаза и сердце.

а будет шуметь - придется позвать полицию. Он систематически крадет у меня все: книги, марки, серебро, чай (особенно!), требует денег на билет в St-Remy - все ложь! Взял привычку: как Ю[лия] А[лександровна] навестит меня, чтобы прибрать квартиру и уйдет, он, через 1/2 ч. заявляется. Говорю - "ушла"... "Ну, я устал, дайте, чаю... дайте при-па-сов (все у Юли есть, а чаю ему не дают, т.к. с чаю он бушует), дайте на билет, на хлеб..." Зна-ет, что я не выношу его присутствия, на этом играет: "все, мол, даст, только бы меня спровадить".

Я раза 3-4 давал, - но, поняв, считает меня за дурака, что он крадет все, до дорогих мне всякие не выносила его, - он - полусумасшедший вымогатель, шантажист. И как, когда он был сравнительно здоров, могли складываться у него хорошие стихи!? ... Нет, он грязен, гадок, это чудовище...

Нет, развяжусь с ними, даже если придется бросить Париж. Кажется, и ее скоро возненавижу. Нельзя быть (делать себя!) такой слепой, прикрывая и извиняя животное. Все в доме были в панике, когда они без меня жили в моей квартире. В St-Remy - тоже. Раз его уже избили, и он по-приутих... Полиции он боится. Если его начнут брать, он будет отбиваться, и его будут бить. Ю[лия] А[лександровна] очень ловка: она умеет как-то его высвобождать. Дождется, что он натворит непоправимое. А сколько он делал и добывал, злоупотребляя моим именем! Дознавал - выкрадывал адреса (я уехал в дек. 47 г. - в спешке и многое не убрал, - только твои письма упрятал сокровенно!) и писал всюду, выпрашивая, говоря, что я "их поставил своим отъездом в критическое положение!"

Теперь я ни-чего для них не сделаю. Все посылки, которые шли мне в мое отсутствие, получали они. И - деньги даже... Словом Ю[лия] А[лександровна] - сама, правда, мученица, - меня доездила с этим шантажистом. А сдать его в сумасшедший дом не решается!.. Но она должна, вынуждена по каким-то своим делам оставлять его одного на даче, а он... занимается бросаньем денег на билеты в Париж и обратно, да еще вымогает... Ну, думаю, после моего письма (сил не было терпеть!) она обидится, и на время оставит меня в покое. Мне не мила стала и моя квартира - и я, наконец, вырешу, что мне делать. Теперь я совсем один. Но это лучше: с голода не помру, допишу о Достоевском и - куда-то уеду. Мария Тарасовна Волошина мучается моим положением, но она сама - с разрывающимся сердцем: сын безнадежен.

26.IX.49

Дорогой мой дорогулечка-дружочек, только сейчас смогла сесть за письмо ^{918 919} Все время думаю о Вас. Ради Бога черкните, или попросите кого-нибудь дать мне весточку о Вашем здоровье. Благодарю Вас за радость, которую Вы доставили мне своим согласием пробыть со мной в Esbly. Я так много получила от Вас духовной поддержки и нового подъема к работе. Ваши обе статьи живут в моей душе светом. Чудесно "Приволье" ⁹²⁰ . Я много думаю о Вашем творчестве. О, если бы, хоть чуточку иметь от Вашего... Но это дерзостно, и я не смею так говорить.

Доехала я благополучно до Rotterdam'a и даже с возможностью поспеть на последний поезд в Woerden. Правда, пассажиры моего купе были не симпатичны - все время пускали сквозняк, беспрерывно жрали как скоты и разваливались так, что приминали меня совсем в угол. В Rotterdam'e же был такой ливень, какого я в жизни не видала. Но т.к. времени до поезда на вокзале было мало, я все-таки кинулась под дождем к такси. В один миг я была вся насквозь промочена, даже волосы под шляпой, даже кожаный чемодан внутри промок. К моему ужасу, такси не могло сдвинуться с места - дефект из-за воды. Перескочила в другое. Проехав несколько метров, этот автомобиль тоже сломался из-за воды. Гудел-гудел, еле дозвался какого-то шофера, который меня взял дальше. Перескакивая из одной машины в другую и третью, я вымокла до отказа. В поезде местного следования открыла чемодан и, вынув одежду, переоделась в уборной. Приехала в 12 ч. ночи в Woerden. Арнольд все время ходил меня встречать к 3-м поездам, и к этому последнему тоже выехал. Но мы разминулись, - я прошла не по лестницам для пассажиров, а (по особому разрешению) прямо по полотну к выходу. Взяла автомобиль и благополучно прибыла домой. Арнольд был в отчаянии, куда же я пропала, он по словам мамы, меня ждал как [2 сл. нрзб.] {Здесь и далее письмо повреждено.}. Только в 1 ч. бухнулась в кровать, как [1 сл. нрзб.] Все воскресенье было очень [2 сл. нрзб.] с утра уехала в Гаагу. Теперь жизнь идет нормальным ходом. Дома сразу же масса [1 сл. нрзб.] и всяческих дел. С той недели [2 сл. нрзб.] работник - новый садовник на 1-2 недели. Без меня отмолотили, маме здорово досталось. Было 11 человек 3 дня у нее на руках, не считая семьи. Сию минуту получили телеграмму - у моей невестки родилась дочь (до срока), все в порядке. Но значит, мне надо будет туда ехать не 6-го, а раньше. Я ей обещала. Вот и закрутилось колесо. Я очень благодарна всем, кто был ко мне внимательным: и супругам Волошиным, и Вере Димитриевне ⁹²¹ , и милым Меркуловым. У меня очень теплое чувство к А[лександру] Н[иколаевичу] и М[арии] М[ихайловне]. Постараюсь как можно скорее послать луковицы Карским ⁹²² без него! Дорогой Иван Сергеевич, белье, которое было на диване для меня, я отнесла в ванную комнату, - это кажется Юлии Александровны. И еще одна просьба: я забыла резиновую надувную подушечку (она не моя, и я должна ее возвратить) или в кухне, или в столовой. Если это не очень дерзко, то м. б. Марья Тарасовна будет такая милая мне ее послать. И не забудьте, что у Карских остались Ваши носки. Буду ждать от Вас с нетерпением вестей. Поправляйтесь и будьте Богом хранимы!

[На полях:] Я бы хотела, чтобы Александр Николаевич Меркулов не оставлял посещать Вас, - это такая добрая бескорыстная душа.

Уничтожайте мои письма, - они лежат на произвол судьбы. Я пишу, и мысль, что их будут читать все, кому не лень, не оставляет меня.

Дорогой мой, солнышко ясное, любимый Иван Сергеевич!

Вот и день Вашего рождения, - как светло, как душевно я думаю о Вас. Дай Бог Вам радостно и в добром здоровье начать новый год Вашей жизни, дай Бог всего, всего, что дает силу и радость жить! Как жаль, что только за несколько дней каких-то я должна была Вас покинуть и не могу встретить и провести этот Ваш праздник вместе с Вами. Я каждую минутку думаю о Вас, о всем том, что мы с Вами думали и говорили. Пересказываю и маме с Сережей все, что нового узнавала от Вас. О "Человеке из ресторана", о его возникновении и спасении Вас в трудное время. Я помню все душой моей, все, все, что Вы говорили. Как ценно мне это, как невыразимо ценны Ваши указания и советы в литературной работе. Я думаю о Вас, о Вашей светлой душе, о Вашей творческой радостности и бодрости, несмотря на недуг. Как горели Вы, когда читали мне свою статью! Чудесную статью.

Маленькое, пригородное местечко, с пыльным вокзалом... А помните прогулку нашу среди старых яблонь? И цветы лиловые... и сколько солнца. Я так хотела бы, чтобы Вы туда поехали.

Не могу писать... слезы падают на очки, скатываются и на бумагу. Слезы тихой радости и грусти. Я мало дала Вам за эти 2 недели. А сколько хотела душой! Такая уж я... душа вся рвется, полна через край... и нет терпенья, нет покоя... и вечный трепет и нервность.

Вчера была у нас совсем осень, густой туман все закрыл и липко проникал всюду. Деревья набухли, намокли его сыростью, и слышно было в вечерней тишине, как шлепались в пруд невидимые капли. Ушли все дали, казалось, что нечто липкое и непроглядное заполнило собой весь мир, оставив минимум пространства вокруг тебя, не больше, чем длина протянутой руки. И на душе было стесненно, она была как бы загнана, придушена этим туманом. И было грустно и тягостно, - хотелось все время вздохнуть... А сегодня солнце, и все опять иное. Все радостно и светло. Птицы поют и щебечут неуемно, и кажется будто еще лето.

Милый, дорогой Иван Сергеевич, берегите себя, следуйте совету доктора, - он мудрый, с опытом и конечно хочет искренне Вам помочь. Почему Вы отклонили фитинг? Вы что-нибудь ощущаете от него? Это же хорошее средство?! Хорошо, что бросили курить. Нет минутки в дне, чтобы я не думала о Вас. Как мне грустно, что не можем непосредственно переписываться ⁹²³ Николаевич или Серов, то им тоже привет. Обнимаю Вас от всего сердца, крещу и целую. Ваша все та же О.

[На полях:] На днях посылаю посылочку М. Ф. Карской, чтобы напомнить ей о Вас. Я рада буду, когда узнаю, что Вы под ее опекой, в чудесной тишине, где Вы, - не сомневаюсь, - начнете 3-ью часть "Путей". И радостно начнете.

Я буду