Переписка И. С. Шмелева и О. А. Бредиус-Субботиной. 1942-1950 годы. Часть 19.

Ванечка мой родимый, болезный ты мой!

Неизъяснимое беспокойство гнетет меня все это время. Все бросила, хоть и рвут меня на части - и мастера, и упаковщики, и перевозчики, и новые хозяева фермы, и просто разный люд в связи с переездом, вплоть до старьевщиков (ибо и они у дверей звонятся), - все бросила, пишу тебе, чтобы умолить тебя дать мне знать, как ты. Умоляю тебя - напиши же! Я страдаю от неизвестности. Я непрестанно думаю о тебе. Иногда доходит до того, что хочу все оставить, так вот среди разгрома и броситься в Париж, чтобы узнать, что же такое с тобой?! Мне очень тяжело. Я и физически себя чувствую нехорошо. От меня теребят все, все силы, и все ждут и того, и другого. Нас будет кишеть целая масса людей (в Woerden'e), в доме, и это все на моих плечах - урегулировать без обид и недоразумений. Четыре разных вероисповедания будут, и это при здешней конфессиональной накаленности! Надо ко всем найти подход. Но сколько надо на то силы. А я - вся в рассеянии, т.к. думаю только с тревогой о тебе. Я вся - нерв, болезненно-взволнованный твоим состоянием и неизвестностью. Ванечка, пожалей же Олю, - черкни, хоть словечко! Ах, как бы я улетела в Париж, не будь этого переселения! Мама еще заболела. Сильнейшая, видимо, простуда. Вся она расклеилась. Еле двигаться сегодня стала. Встала потому, что и от лежанья все болеть стало. Я умоляю ее беречься, а она не может стерпеть, что я на все разрываюсь. Завтра надо ехать в Woerden с прислугой, чтобы подготовить въезд. Боже мой, какой (!) въезд! В 2 1/2 комнатах надо ютиться. Запоздавшая весна требует рабочих рук на полях, а поэтому стоит и работа с моим "домиком", куда надо было провести электричество, и наши работники должны были копать землю для кабеля. Теперь все на полях. Всюду компликации {Сложности (от. нем. Komplikation) . }: даже с кошками; не смейся, - в Woerden'e есть (мой же) кот, дикий, злой, а с нами едут старый наш "основоположник" (тот, который мне уши сосал) и молоденький, чудесный, его сынок, кошка и котеночек (тоже котишка). Бой будет, - выживет туземец наших пришельцев. И об этом надо думать. М. б. его надо кастрировать? Клока начинает клохтать, сажать надо на яйца, и это нам очень кстати, т.к. цыплята, которых мы должны получить в мае по "тикетке" из инкубатора, - куда лучше бы себя чувствовали, бегая за настоящей маткой, и нам хлопот меньше. Надо сажать, а где? В Shalkwijk'e пробудем 10 дней, а без себя в Woerden'e уморят. Поеду завтра и с курицей в мешке. Попытаюсь ее там посадить.

Пишу тебе всю эту мелкоту, зная, как ты все это любишь, м. б. и отвлечешься немножко. Живое, пусть даже кошки, - живут и требуют к себе внимания, и хочешь - не хочешь, а вот думай о них! А так мне все это трудно... Так ноет сердце по тебе, Ванёк. Ну, почему ты мне не пишешь? Родненький ты мой, неоцененный ты мой, дорогой, милый Ванечка! Обнимаю тебя очень нежно. Твоя Оля

После 1-го мая адрес: "Batenstein". Woerden .

25.IV.47     10 вечера Был вполне летний день

Теперь ты уже получила, родная моя Ольгуна, письмо, последнее 23-го ⁷⁹⁶ . Или получишь завтра. Это нашел только что, запирая дверь на ночь, - никто не придет! - глянул на случай за дверь, (не звонила консьержка в 5 ч., так положила) - ан - письмо, а впотьмах и не разберу - от кого. Твое! Спасибо, голубка. Предыдущее, от 18-20, было ласковое, и мне сразу полегчало. И это, - милое! Сегодня я впервые за эти 24 дня простуды, тяжелой, поел с охотой (я теперь почти бросил мясное) овощной суп, сметанный, - вот 1/2 ч. тому, а "неизвестное" письмо ждало на столе... И вот - сладкое мне. Целую твою ручку, - и она сладкая. И кашель, слава Богу, сильно убыл. Т°, конечно, нормальная, да я за эти дни один-единственный раз и мерил. Не люблю, что толку!

О тебе вот... Да, путы-петли, - и с одного вола сто шкур. Да тут, при всем горении, и лучинке душевной не зажечься. Го-рько. И - мне горько и... обидно. А тебе..! Это какой-то дьявольский "Ноев ковчег", где, кажется, сто пар нечистых на одну тройку чистых (а кой-в-чем и "с крапинками"). И с чего, от-ку-да эти четыре вероисповедания? 4-ое - пантеисто-буддисто-атеисты?.. Хо-рош букет. Это еще неважно; важно, что, очевидно, дрянцо-людишки. Это - похуже дикого-злого кота. Те, когда нажрались требушины, хоть успокаиваются. А твой род (соковчежники) "изгоняется только молитвою и постом" ⁷⁹⁷ . Спасением твоим (прерываемым, понятно) явится "домик", где ты создашь достойный твоей души, воздух. И за это - слава Богу. Свали с себя "хозяйство" на чьи-то законные плечи. Отряси "прах". Хозяйство может быть и отдыхом, когда оно - не рабство, не навяза.

Кошачий вопрос - дело кошачье, пусть издерутся... - и к чему такой зверинец?! Э-того не хватало. Того "сосуна", конечно, к ветеринару, - да верней бы - дать ему верного "кали кауст" {Едкий калий (от фр. caustique). }. Цветы, какие, подумаешь... - цыплятам - берегись! А ведь это си-мвол вашего "ковчега". Отличный этюдик можно дать, - и с каким ю-мором! легко, остро. Я бы написал, урвал часок... - для взрослых детей: "Гитлера" надо выкласть , если не "за хвост да в воду". Вообще, кощонки - самое неблагодарное: мира других для них не существует: "только - Я". Кастрация, кажется, умеряет эту самость, "аз"-ость.

Изволь написать Елизавете Семеновне (она вернулась, кто-то из родных приехал из Румынии - но, конечно, опять откатит в train-bleu {Голубой экспресс ( фр.). }), иначе она, просто, "забудет". Ты не забывай. И у тебя есть повод - законный ответ на ее благодарение за лекарство: ведь было же? и ты ей не отписала? Вот и отпиши. А то пропадет без пути, [бедным] лучше на это помочь, по-мни.

Твое предвидение оправдалось: до сей поры контракт на "Чашу" "Du Pavois" со мной еще не подписало: легкомысленная болтушка слишком самоуверенна. На днях я напишу сам директору издательства (я, ведь, для себя не люблю двигаться). Но теперь мне это уже надоело. Тем более, что A. Mongault еще недавно твердила: "давно бы получили из Швейцарии 50 тыс. авансу". И я ей ультиматнул из-за этой поганки!.. Она ловко умела до-ни-мать: я для нее и ее жениха "Иверскую" просил, за их родственницу в Риме (ген. Ознобишина), и он был очень любезен: все для меня устроил (с переводом в Аргентину через UNKA, через своего colleg'y Александровского лицея - Мясоедова ⁷⁹⁸ из Югославии, а беженка - русская. Теперь хочет эта сорока себя с женой перекинуть в Аргентину - и поет, что одно Ваше письмо протоиерею (глубокому старцу) Изразцову ⁷⁹⁹ ("знает и чтит Вас!") - все откроет: диктатор Perron ⁸⁰⁰ слушается прот. Изразцова "как учителя". Вот и вертись. А я... если я могу что, то не могу отказывать... ну, совесть, что ли... И вот, теперь, (все эти недели) как мучительное видение мне - что - там! Ну, если мои глаза так даны, что я все вижу !.. слышу стоны... - и я томлюсь, Оля. Я кипел все эти годы, с 17-го, - и лишь с "Богомолья" я затихал...

Ах, что за историю на днях рассказал мне кн. Трубецкой ⁸⁰¹ - правду! - о случае в Москве... (связанном с преп. Серафимом) ⁸⁰² - по рассказу (ее родственнице) одной коммунистки, русской, и не остервенелой, бывшей при антирелигиозном музее. Как глубокий старец, в лаптях, 3 года приходил с мешком и выкладывал на пол у "экспоната" - ворох еловых лап и сосновых сучьев " с батюшкиного леску "... Тряхнуло и коммунистку! Но что это за свет! что за жемчужина!.. Я должен о сем написать, сжато и крепко. Нет, далеко не изжит "нравственный запас"! Пешком, с-под Сарова... Искал и нашел (!) батюшку.

Чудо сердца и - благодарения. Чудо - верности. Всего не упишу. Сам скажу. Вот, что дает силу жить и ждать. М. б. - не долго.

Целую тебя, голубка, будь бережлива в растрате себя... Когда у тебя есть важнейшее - что и во-имя чего, кого . Я думал и думаю о тебе. Я тебя жду, светлую, тихую. Преступное безумие - все наше (так данное!) развеять злом, поддаться злому. Нет, надо растить свет в нас. Мы волею Его - можем быть "детьми света". А посему - и должны быть. Дай твои глазки. Ваня

[На полях:] Крещу, Господь да укрепит тебя, и просветит.

Милая Олюша, очень прошу тебя: не изматывайся! Помни, что это "домашнее" - пыль жизни: есть у тебя - высшее! Не для себя прошу: для тебя, для твоих лучших возможностей и света-счастья.

Ведь жалеть будешь... а силы могут сдать вдруг! вот и покажи волю. А меня пожалей - после себя: главное - ты - ты.

Неоцененный мой Ванюша,

Только сегодня твой привет мне - "новорожденной". Грустно было мне быть 9-го без твоей улыбки, хотя бы письменной. Знаю, что это забастовки ваши ⁸⁰³ виной тому, но все же было так грустно, пусто, одиноко.

Твое письмо от 6-го ⁸⁰⁴ не дало света. Мне больно за тебя. Конечно, это - шпана, травящая тебя ⁸⁰⁵ . Я могу себе представить этих "господ". Еще и до твоей жалобы на эти безобразия, я тревожилась, что они могут быть.

Ты поймешь теперь осторожного И. А. Он всегда был, есть и, наверное, будет таким. Всегда со "страховкой". Тебя всегда стараются втянуть всюду, где твоим именем хотят гарантировать успех.

выше всего этого. Неминуемо втягивают тебя в дрязги. Это больно и горько. Для того ли ты на земле? Оставь эту грызню на тех, кто большего ни создать, ни дать не могут.

От людей, по твоему же определению, - дружески к тебе настроенных, я слышала в Париже, как они говорили о твоих проявлениях себя в дни и годы оккупации: "Ну, зачем он в политику втягивать себя давал? Караимы, например, - затеяли служить благодарственный молебен и огласили, что и И. С. Ш. с ними... Он-то пришел, а те - в кусты..."

Этот факт помнят, конечно, и не только "друзья". И никто истинного твоего движения не поймет, а пристегнут {В оригинале: пристигнут.} к общей "гребенке". Они же все - мелки, мелки и мелки. Елизавету Семеновну, - прости, - я не извиняю.

В свое время мне самой собрались вынуть почку и уже повезли в клинику, и только чудом этого не случилось. Но это не дало бы мне права пренебречь всем (* да еще таким, как т ы . Понимает ли Е[лизавета] С[еменовна], кто ее друг и не за честь ли себе должна бы полагать иметь возможность хоть мелочь для него сделать??) и забыть обязанности. Подумаешь, как трудно для сей дамы из своей лавчонки послать тебе привет. Поручить послать, т.к., конечно, у нее кто-то стоит за прилавком. Ты всегда подобных ей извиняешь. Почему? Она не добрая и не положительный тип в жизни. Сразу я это почувствовала. Мне ее денег не нужно, пусть она их себе оставит в таком случае. Но и я ей целый день на поездку в Arnhem. Возьми карту и посмотри, что это за путешествие было. Я не считалась по мелочам, но ведь кроме доктора и лекарств, мне надо было как-то проехать туда и истратить тоже на проезд. Это я ей не посчитала, но вижу, что с такими особами все надо ставить в строку. Иначе они не понимают. Но довольно. Не за себя я ворчу, а за то отношение к тебе, которое она проявила.

Ты получил мою "Любку"? ⁸⁰⁶ Она не по вкусу вышла, "сконструированная", а не живая. Но они еще отдали мне свое последнее дыханье. Чудесное.

Я вся в работе, поскольку время урываю.

Прислугу хочу гнать. Стервоза. Целая серия рисунков совсем не в моем прежнем стиле. Я увлекаюсь точной передачей. Влюблена в "винтики", маленькие частицы мироздания. Взяла травы в цветении, ирисы водяные, ирис садовый, лилии, шиповник, "желтики" с одуванчиком, сорную травку с фиолетово-синими цветочками, похожими на глоксинию. Последняя удалась чудесно, брошена была ветка на одном поздравительном письме, случайно. Жаль было отсылать.

Хорош одуванчик-фонарик. Вчера, отыскивая для "Куликова поля" "моделей", нашла наконец то, что нужно (терновник) и увлеклась. Получился не набросок, а премилая картинка. Я люблю их теперь, моих "деток" и не могу с ними расстаться. И знаю, что могу "живописать". Для "Куликова поля" сделала пока что набросок: наверху старинный крест (не в ярко очерченных контурах, а выявленный светом на фоне темного неба), покоящийся нижним концом в чаше-блюде - формы раковины , очень плоской, - с той и другой стороны, изогнув длинные, "элегантные" шеи приникают клювами к этой чаше две райские птицы. Из чаши ключами бьется влага, - вода живая, - и ниспадает звездочками гордо и чисто несет свою чудесную головку, сливаясь с ниспадающими перьями райских птиц.

Терновник с жестокими шипами, без единого листа внизу, овитый у подножия гадом - змеей , превращается вверху в нежный шиповник, и чаша с крестом покоится на благоуханных ветках его. Краски уже поют в душе. Только бы справиться! Не будет громоздко. Постараюсь выдержать все в стройных линиях и тонах. Сегодня письмо от M-me Катениной ⁸⁰⁷ , очень любящей тебя, - просит сказать тебе, что она ежегодно перечитывает твои "Лето Господне" и "Богомолье", и все новое и новое открывается ей. "Ликует и скорбит душа и горит благодарностью автору". Она же спрашивает меня, не говорил ли мне мой великий друг И. С. Ш.: о том, что во мне писательская искра Божия? Чтобы я созналась, что наверное говорил? И если нет, то она, хоть и не талант и не авторитет, но говорит мне это. И требует, чтобы я писала.

Она делает выборки из моего письма ей, называя их "мастерскими". И спрашивает, сознаю ли я сама свои силы?

Нет, я не сознаю их. Я не знаю, почему. Что мне делать?

И... взята я живописью. Я обожаю этот вид искусства, не могу его бросить. Мои знакомые все , в один голос находят большой шаг вперед в этом направлении и главное за последний мой бездеятельный период. После шока, данного тобой. Ландшафт отвернулся от меня, закрылся малыми, незаметными созданьями, которые взяли мою душу... Мне безумно хочется дать свою сказку в иллюстрациях. Много вижу всего... Недавно явилась мне бабочка... она поворачивалась ко мне со всех сторон, трепыхалась... позировала. Бесконечно много форм видела я. И все с закрытыми глазами. Это редко бывает... но когда бывает, - я так счастлива. Мне очень хочется к тебе, чтобы согреть тебя и приголубить. Но сейчас я так захвачена, что не могу подумать, как бы я могла уйти от работы. Напиши, что ты бы хотел для "Куликова поля". И как? Как хочу тебе послать из моих последних работ. Но не могу - все мне это нужно. И не могу также расстаться с ними. Есть желающие купить их. Но не хочу, не могу. Ты нашел Лютера для перевода "Богомолья"? Как это хорошо. Кончаю. Еду в клинику навещать жену работника, - вчера у нее родилась девочка.

Удивительная женщина, - в противовес мужу. Он - дурень. Ее сынишка 1 1/2 л., хоть и с рыльцем свиненка и чумазый, но все же такой миленький. Я с ним часто наслаждаюсь, когда урву минутку. Он очень любит меня и всегда перестает плакать, когда я подхожу, поворачивает лапенками мое лицо к себе и целует сотни раз в губы. Ни с кем так он не делает, даже с матерью. М. б., ждет лакомства, которое получает.

13.VI.47 Всю ночь сидела над этюдом к "Куликову полю" и измазала. Но зато знаю , как надо. Переделаю. Сейчас везут мебель в хатку мою. Жду, когда смогу там работать. Девка моя, почуяв, что недовольна ею, стараться стала. Но не знаю, оставлю ли. А кругом хамство. Всего и не пересказать. Ты получил письмо мое с рассказом о комиссии? ⁸⁰⁸ Вчера еще добавка была. Гадость! Обнимаю тебя, радость моя. И жду светлого письма. Плюнь на крикунов и безобразников, хоть и знаю, что трудно это.

Господь с тобой! Никто из этой шпаны и мизинца твоего не стоит! Крещу тебя. Оля

Как можно скорее верни обратно, - он мне нужен для работы.

Как ты находишь? Работала до "песку в глазах", до полного утомления, без перерыва, а... не все так, как видела душой. Если в принципе тебе по душе, то буду трудиться еще и еще, пока не достигну. Ответь и вышли рисунок поскорее!

Ванечек, не обращай внимания на хамов, да не смутится дух твой!

Всем, кто видел рисунок - безумно нравится, но я не ликую. Я видела лучшее. И уверена, что тебе - не понравится. Ты давно в "оппозиции" против всего моего.

21.VII.47

Дорогая моя Олюшенька-Ольгуночка, вот уже 9-й День ангела твоего, с той поры, как сошлись - так чудесно-странно! - пути наши... И я все тот же к тебе, как - знаю - и ты ко мне. Мы можем - страстные - взрываться и колоться, но это лишь наносное-преходящее, а внутренне наше не ранено, - ни-че-му не достать его! Сохраним неповрежденным, нетленным. Да будет!

Чудесно тебя люблю, ценю, дорожу тобой, твоей любовью-дружбой. Все в этом - только наше, совсем особенное... - м. б... - наверное даже! - ни с кем не совершавшееся. И это нашло выражение в нашей неповторимой переписке, в этих горах писем... - в этой сказочной россыпи чувств, слов, мыслей!.. Это редкий пример - дар - для многих-многих. М. б. придет время, когда будут изучать их... и как "литературный материал", как "редкостное проявление любви" - вклад в будущее искусство, в науку - "любвографии"... - и как "исторический документ"...

Нежно тебя целую, и сердце шепчет тебе, мое сердце, такое истомленное... - Ольгуночка, моя светлая, моя рвущаяся в тенетках... будь сильна, будь внутренно покойна, будь всегда в вере, что ты дана Жизни, одарена от Бога, и тебе надо выполнить назначенное тебе. Ты - на своей дороге. У тебя - единственная твоя дорога: творческая! В день твоего ангела, святой, ставшей Святой - Мудрой Ольги, "равноапостольной", как назвала Церковь, - и по праву!.. - учти то время жестокое, естественно жестокое! - и ты почувствуешь, - КТО - Она! И как мало о ней написано!.. Так вот, в этот твой ангельский День - Света - память Дня св. Ольги - память российского Дня Света! - я всем сердцем хочу - чудесного и священного света тебе, твоему сердцу, всему творческому в тебе! Да просветится разум твой и сердце твое - и воспылают вдохновенно! Умей, найди силы отметать "пыль", влачащихся в пыли дней... - ибо ныне влачатся дни... - в пыли, и крови, и грязи... А в твоей - местной жизни... - эта пыль сорит душу, сердце, очи!., и закрывает солнце... в твоем трудном существовании! Отметай, преодолевай, Олюша!.. храни дни, как-то найди силу "закрываться" от этой отравляющей и омрачающей пыли!.. Знаю, трудно это, но... призывай Бога!

Желаю тебе здоровья, душевного покоя и творческого. Пиши, рисуй, что хочешь, помня: все требует огромного труда, помимо горенья, вдохновенья.

Будь бодра, радостна - Серафимовой радостностью. Как бы хотел я этого тебе, себе!.. Я много страдал и страдаю от душевной подавленности, силюсь выгребаться...

Ю[рий] Ф[едорович] посетил меня ⁸⁰⁹ , 11 июля, передал твой чудеснейший кекс. Целую тебя благодарно, заботливая моя. Твой привет сей был мне в большую радость. Ю[рий] Ф[едорович] - оставил очень доброе во мне чувство. Он - пусть с маленькими недостатками - много выше ему подобных, культурней, богаче... - Переписка (* думаю, в переводе она сильно сжата.) с фон Мекк Ч[айковского] ⁸¹⁰ - суховата и бледновата... - трудно одолевается. Меня разочаровала. Ч[айковский] - умен, лиричен и..! - порой, странен... - до... выпрашиваний. Многое тут - туман. Мекк - сушка... головная какая-то "любовь"... верней, преклонение, обожание... но - рассудочное. Она - "фиш-ауге" {"Рыбий глаз" (от нем. Fischauge). }. И - "наседка"! Но, благодаря ее заботам, Россия получила от Ч[айковского] много дивного. Не было бы, м. б. без М[екк] "Пиковой дамы" ⁸¹¹ ... и последних симфоний...

Ч[айковский] - ты знаешь - был урод... в сексуальных отношениях. И, думаю, М[екк] это знала. И даже это не помешало ей - боготворить Ч[айковского]. Его свадьба - кажется, была для отвода глаз, ходили скверные слухи... надо было "закрыть" рты. Отсюда - дикая трагико-медия. И смерть Ч[айковского] кажется произошла - в Клину - не от холеры. М. б. - самоубийство... или - отравление, кем-то. Мрак...

Твое дело, работай и над "Лан!.. - ды-ши!.." - да стоит ли?.. Пока жду чего-то, медлю с изданием "Куликова поля" - а мог бы и сейчас пустить. Что ты дашь? какую обложку? Твой проект очень тонок... малодоступен... зауряд-читателю, а его - 99 процентов. Мне нравилось простое, первое... - помни: надо дать сердце "Куликова поля" - как-то должна чувствоваться "Лавра", как символ Руси и Благодати. Концовка... - ну, какой-то живописный заключительный арабеск в конце книги. Как ты-то - не знаешь? Зна-ешь!.. Не мне разъяснять тебе.

18 послал тебе маленький гостинчик, что мог найти. И - тогда же - красные розы. Про-сил магазин!., не спутать, не жаться. Обещали... В этих розах посылаю тебе - весь мой свет, моего сердца к тебе. Черкнул в магазине два слова ⁸¹² , под глазами... - но ты и в них найдешь меня, мое большое чувство к тебе и к тому, что в тебе. Ю[рий] Ф[едорович] сказал о "хатке" - дивно! Я рад, лишь бы дали тебе покой. Два дня - 12 - вечер по 14 вечер - был у Юли, гулял - часа 3, на горы! - и 14 весь день - лежал-читал. Зуд все то же. Нет помощи! Знаю, это - раздражение поверхностных нервов, как следствие "рожистого воспаления". Ведь ночью успокаивается совсем, а когда разговорюсь или пишу-читаю - почти не слышу! Хоть бы Господь снизошел... никто мне не поможет. И средство 3 гомеопата - ничего не дало. Но почему-то я верю, что кто-то нащупает!..

Никак не могу - к 3 книге "Путей"! Но - м. б. переломлю безволие и жуть. А тут еще м. б. придется начать судище с мошенничеством шведского издательства - самого крупного, - издавшего в 20-х годах "Человека" ⁸¹³ . Я уличил его в... мошенничестве! Процесс - на 100 процентов - выиграется. М. б. и без процесса, если издательство пойдет навстречу. Дело только что всплыло. Я забыл об издании, с 28 г.! Долго рассказывать.

Олюша, верю тебе, твоему большому чувству ко мне. Верю в тебя!!! Я к тебе - неизменен, только я истомлен, всем... я - устал. И мне будто и жить не хочется... Надежды нет увидеть тебя... Если можно, дай - и скорей - обложку хоть только! - и начертай Ив. Шмелев - тут без точки, и Куликово поле... Трудно, да... Но ты реши... Нет - выйдет без обложки. Важно - дать своевременно. О мелких злобах дней моих не стану писать, засыпать "пылью", - и без сего много у тебя "пыльного", засыпана с головкой.

Надо скорей послать письмо, к сроку, - м. б. 24-го получишь. Дни влачатся. Есть много - сказать, но важного чего - нет. Скорблю о России. Близятся сроки... но - что?.. Темно.

Голубка, нежно тебя целую, - светись, ты же - для Света. Не поддавайся "кривящему" зеркалу... Все - забудь. От нас - не станется... но с самими может статься: запыляемся!.. И другим - пылим.

Оля, милая... где ты?! ... Как - вдруг затоскую, затомлюсь... Говорю о светлом общении, о плодотворном, для обоих. Глазки, ротик твои целую. Дай же руку, - и вот тебе - моя. Твой Ванёк

8.VIII.47

Спешу, дорогая Олюша, дать знать: твои рисунки получены, - был удивлен: не заказным послала! Воровство - сплошь, - всё воруют. И - все.

Позволь задержать 2-3 дня: хочу показать, выслушать суждения, - в смысле применимости ( только : работа очень нравится мне!) к обложке. Для общего читателя, скудного для глубокого постижения, - лучше с "Лаврой". Птицы - [1 сл. нрзб.] прелестны! - можно было бы - не на обложку, а - на следующий лист. Но только надо заполнить поле (в "Лавре") - занимающее почти половину обложки, - зияет пустынно! Тут можно символично... - но что?! ... Подумай. Я не могу - что ?! ... Буду вдумываться. Не надо спешки: "Куликово поле" м. б. (?!) будет печататься издательством "Православная Русь" ⁸¹⁴ . У меня многое пересматривается, но об этом можно только лично. Между нами ⁸¹⁵ , о чем уже писал: да ! Не буду "ломиться", не буду и отмахиваться: пусть как бы - ведомый, не противящийся. Там мне м. б. откроются большие возможности говорить полным голосом и подвести итоги. Материальная сторона меня не тревожит: я, кажется, найду друзей... и большого читателя и слушателя. Работаю над "языком", и - пишу. На "Пути Небесные" много охотников. Написал чудесному - еп. Николаю Охридскому ⁸¹⁶ : его слово о Владимире Святом ⁸¹⁷ - меня озарило. Я был счастлив узнать, что он - в Сан-Франциско! Это - человек огромной культуры (помимо богословского разностороннего образования, он окончил Оксфордский университет, Берлинский теологический) - и - весь в русской культуре. По сравнению (меткому) одного ученого нашего - он - для Сербии то, что для России - Пушкин. Вчера я послал ему авионом.

Его "Слово" о св. Владимире может быть будет (?) воспроизведено в "Русской мысли". Читаешь ли ты ее (там много недочетов, но она - нужна), видишь ли? Она неуклонно растет. Я вхожу в сотрудничество - в "Православную Русь" ⁸¹⁸ , которая поразительно растет! За 5-6 мес, едва, - 2500 экз.! 800-1000 расходятся в Европе. Я хочу большей аудитории. Дам ряд статей о моем "credo" - итог, - ясный, - моего миросозерцания. О "пути" жизни, о России, - все, что прикровенно-образно розлито в моем художественном творчестве. Вопрос о моем пути... - должен скоро вырешиться. И. А. Ильин ответил: да ⁸¹⁹ . То же и К[арташев], и [Зеелер]. Но это - лишь для самых верных . Пока - полный молчок . Знай. Решен томивший меня вопрос - об авторских правах: кому вручить - для прочной, достойной и большой цели. Я - нашел. И - сделаю. Ив - не годится: он - весь во "французском мире", и в заблуждении о нашем. Я его не могу и не хочу обойти, в память ее... - но он может рассчитывать лишь на "условную поддержку". Моя цель - просвещение на основе Слова, Св. Слова. И - помощь сирым и слабым. Мои "Лето Господне" и "Богомолье" (помимо некоторых других) - фонд на много лет, если откроется свободная Россия. Книги станут " ", - для всех. Это не самомнение: это уже есть, здесь. Их бытие составит солидный фонд. Переделаю завещание ибо я нашел "субъекта права", правомочного, верного и - непреходящего. Это редкость в нашей брошенности: у нас нет - для нас и будущего: правового "юридического лица",- правопреемника.

Когда ты узнаешь все (но это можно лишь в личной встрече ясно и полно знать!), - а я тебе объясню все , - ты, - не мыслю иного! - скажешь: "да, Ваня... только так!", "как я рада!.." Ибо ты всегда рада - доброму. Ты вся - на благое . А что может быть более благим, как не Свет для темных, как не забота о бедных! как не попечение о сирых?! ... Так, Олёк? Господь внушил мне, искавшему, как я обязан распорядиться. Тогда моя жизнь - оправдана: сделал - "по Слову Твоему, Господи", - как сумел. Да, Оля?.. Данный мне "урок" надо - сдать, а плата моя... - мое сознание: пытался, ленивый раб... - "вот, Господи, суди... как сумел". О, если бы!.. Ах, как хочу все сказать тебе!.. И еще раз скажу: ты была послана мне - в радость и - в укрепление. Благодарю за это - Его. Я - грешный, слабый... но, поверь, я умею отделить тленное от непреходящего. А в наших отношениях - много было света. Не будем его мутить. Будем - великими "дружками". Так, Ольгуночка?.. Да, да, так.

Я полагал, что "швейцарское издание" - для издания на шведском языке! ⁸²⁰ Что за странность?! Я благодарен К. Т. Жуковичу... - но мне нужен шведский (!) издатель. На новом правописании - не согласен, хоть осыпь златом! Я знаю исконность верного закона знака "ъ" - и многого. Это - святотатство. Надо совсем не знать духа - лика нашей великой речи в письменности, а слово - "Бог" - постыдная незавершенность без "ъ". Новое правописание - как часто - сжирает (или ломает) смысл ! Для стиля, например, оно, прямо, нестерпимо... сюда хл ѣ бъ все - мир . Иди-о-ты! Я приведу сотни "идиотизмов". Это - растление слова - мысли! ради чего? "Упрощения" и "облегчения" (?!) безграмотных кретинов. Если ты не в силах этого одолеть - на что ты в-силах?! ... Правописание, как и язык, как и выговаривание (знаки препинания!) творится , а не надумывается. Мы знаем, кто это выдумал и для чего . И почему. Те, кому слово наше - чуждо и темно. Наш язык родился от древне-славянского, освящен церковно-славянским. Он растет и облекается плотию, закономерно. И каждое изменение должно быть естественным, должно рождаться . Это делает сам народ, - и жизнью, и, через людей письменных, - их вдохновением, их служением, их - искусством. Учись, всегда, языку!.. Ты обязана! По-мни. В чем сомневаешься - иди к исследованию, проверке: это - долг! Не смеем мы коверкать молитвы: так и в языке: не смеем, - хоть и невольно, - кощунствовать над словом. Русская грамматика всегда должна быть под рукой.

Да, твои "птицы" - чистота - девственность. Но они очень тонки... Удивительно нежны краски... Я буду настаивать - высоко-художественно их воспроизвести ! В Америке это достижимо. А потому - не надо спешить. "Куликово поле" - должно выйти - очень чистым. Думай!.. Ты - одолеешь. Размер (лишь предполагаемый) - 18x12 сантиметров. Число строчек на странице: 24, - думаю. Число "знаков" в строке - 38-40, а м. б. и 36. При таком расчете книжка составит - около 120 стр., считая и титульные страницы - около 6, без обложки. Одна титульная, после "вкладки", что за обложкой, с заглавием (титулом), еще - допустим - "птицы", дальше для "надписания" (с повтором, без упоминания автора - заглавия (посередине).

Шведский издатель мне очень нужен, но... - шведский , в переводе. Не думай: не за prix Nobel {Нобелевская премия (фр.). } тянусь... нет! ищу большего эха, для . А деньги - не мне. Славы, для себя - не ищу: ищу - согласности, ищу - отзвука, более широкого. Это - путь русского духа - влиять. Только это меня влечет и радует. Ты-то мне поверишь. Да, Оля?.. И еще раз - К[онстантину] Т[арасовичу] жму руку. Безумец, как же я ошибался! Вот что значит - не владеть собой. Ибо сам я - не такой, как бываю вне себя. Ты, думаю, не скажешь - нет. И, частью, вина - на тебе (не корю!), на твоей спешности в передаче мне твоего состояния; вина и в непроверенном изображении словесном. В твоем - "впопыхах". Не корю. Ибо я-то - главный виноватый: я спешно, "впопыхах" - воспринял, - и еще поспешней - отозвался.

Здесь "слухи", часто полоумные, как, вообще, "слухи". Что только надумывают! Но это дергает. А мне это очень мешает. В свободном "воздухе" - о, я бы все изменил! Пойми, я хочу надышаться! Я вставал бы - в 6, ложился - в 10. Я бы увидел новое и - по-новому. Хотел бы видеть Аляску... остатки русского стана... леса, глушь. Там у меня есть читатели... и корреспонденты. Некий миссионер - орловец-монах о. Герасим ⁸²¹ . Какие письма писал! Живет с медведями. Ах, какая там "первозданность". Туда, конечно, авионом. И если бы случай переместиться, - да, "по воздуху", в один день. Мечтается - жить не в обители, а лишь - рядом . Хотел бы видеть Ниагару, Канаду... озёра... - найти (есть!) - совсем по природе - Русь. Ты еще не знаешь, что дано, задано, - и как выполняется это заданное обителью Св. Троицы. Выпиши "Православную Русь". Вот адрес: Holy Trinity monastery, Jordanville, N. Y. - USA. 4 доллара - на год, на 24 NoNo. И - забудь, что это "анастасьевская юрисдикция": это - подвиг ! великому делу - служение. Я все знаю. Если бы ты знала "житие" арх. Виталия-Печатника!.. ⁸²² он - все! Это - верный последовать - апостолам. Его нерв - слово, печать. Он под покровом, - руководим! - преп. Иова-Печатника, Почаевского ⁸²³ . Ему за 70. Католики в Польше отбили ему одно легкое, водили на расстрел. Что за сила духовная! Я любовался его "житием", и сколько раз хотел - написать о нем! - большое, и - давно! Он спит на голых досках, не более 3 ч. в сутки... ест - не знают, что ест и когда. Но по энергии - "неразряжающийся аккумулятор". Он как бы - в промышлении. Надо знать. Лично я его не знаю. Меня он знает. И это он, его желание - найти (и уверенность, что найдет!) русского мецената, который, без всяких обязательств с моей стороны, дал бы средства - выписать меня и дать необходимые для меня "удобства". Хотя бы на год. Но я - не "бесприданница". Все было бы возмещено. Там я мог бы выступать перед русскими (и не только!) слушателями, - разъездно. И - завершать мое .

[На полях:] Твой удивительный "кекс" питал меня, радовал и облегчал мне бытие в течение 3 недель! Съем ломтик с твоей большой чашкой молока - целое блюдо, без забот. Мяса я уже не ем, только раза 2 на неделе - ветчину. А то все - кашицу гречневую и - [подобное], яйцо, варенье, - трудно с хлебом - ужасный, кукурузный. Но с большим трудом достают пухлый хлеб, что давали канарейкам. Чудесно! Пока, слава Богу, с 22 июня - не отзывается ulcere. Но зуд - есть, томит...

Получил и 2-ую открытку ⁸²⁴ . Но как ты скупа, на письма! А я... ты видишь, - при огромной занятости... очень много переписки. Но и - работаю.

Дорогой мой Ванюша,

Твое письмо ошеломило и приглушило меня. Я не могла ничего из себя выслушать, ничего придумать, осознать и сообразить. Совета давать в подобном никто, по-моему, не может. Но ты и не ждал его от меня , по крайней мере. Конечно, имей я к тому малейшую возможность, - я могла частью только советовать, разрешив трудности со стороны французской экономики. Частью тебе было бы легче. И как мучительно мне сознавать, что я бессильна в этом. Ты м. б. и не представляешь этой именно моей муки... Всегдашней и давнишней... В остальном же... в главном - я ничего, ровно ничего не могу сказать. Да и что бы я сказала, если бы даже ясно и твердо знала этот ответ? Ведь для меня означает твой отъезд - разлуку навсегда... Это я знаю и всем моим существом чувствую... И многое еще другое чувствую и из того письма, и из последнего.

если дело идет о твоей жизни, как это изображаешь ты, - но от этого мне еще тяжелее.

Твоя, подводящая итоги нашему чувству, "отповедь" мне - она мне очень больна. И продумав все, ты поймешь почему. Равно как и то, что ты отнимаешь у меня свое доверие к "литературной заботе". Ты такой словесной любовью одеваешь все это твое новое, что невольно думается, как мне говорили еще в клинике: "Когда дают слишком лестную аттестацию уходящему служащему, - знайте, это только "Trost zeugnis"" (т.е. утешительное свидетельство), позолота пилюли.

И ты это сам отлично поймешь. Но это все не важное... Самое больное - это все то, что должно с тобой решиться. Я онемела и я молчу. Я ничего не смогу сказать.

И И. А., если не злой, то несчастный - твой гений. Сам он ни в какой не попал переплет. И "К[арташев]" и "З[еелер]" так легко за тебя решают.

Мне многое бы хотелось тебе сказать. И трудно, и ответственно, ибо не хочу ни-какого "нажима". А быть только "в разуме" я тут не могу. И не дать воли сердцу я тоже не смогу, коснувшись таких вопросов вплотную. Но впрочем ты все, и главное, и не главное решал до моего ответа. Возьми хотя бы историю с "Неупиваемой чашей". И я оказывалась в своей интуиции права.

Не думаю, чтобы разумно было мне стремиться в Париж. Для чего? Видеть пепелище когда-то очень красивого храма? (* Видеть твой отход от меня, твой теплый хлад?! Не о преходящем говорю, а о светлой душевной любви. У тебя ее ко мне нет!) - Лучше сохранить прекрасное твоего чувства ко мне - в душе и не разорять его. Проститься перед отъездом? Навсегда проститься? - У меня не достанет сил. Я себя знаю. И вот, сравнивая себя и твое спокойствие, - вижу, что у тебя все ушло.

Для тебя это лучше, легче. А обо мне не стоит говорить.

Спасибо тебе за быстрое известие о получении рисунков. Одновременно высылаю еще набросок. Но все мне кажется ненужным.

К. Т. Ж[укович] говорил об издателе в Швеции на русском языке. Как же тогда был бы разговор о новой орфографии?? Ты не вчитываешься в мои письма, даже в местах, тебя касающихся.

Иллюстрацию "Куликова поля" ты обязательно поручишь кому-нибудь там. Знаю. Ты, как водяные травки, имея корни (и большие) все время перемещаешься и не остаешься "верным" одной почве. Со мной это у тебя в бесчисленных вариантах было. Ну, Господь с тобой! Крещу тебя и обнимаю. Оля

21.Х.47 Вечер

Получил, дорогая моя Олюша, и твое ласковое (и грустное!) письмо, как раз 9-го утром ⁸²⁵ , и твои розы, - увы, они задохлись, только 4-5 роз могли раскрыться! Принесли их мне, около полудня 13-го, в понедельник, а посланы были, судя по штемпелю на бланке цветочного магазина в Woerden, - 9-го! Да ныне здесь хаос ⁸²⁶ , дней 10 не ходило metro, ни автобусы... должно быть провалялась посылка. Родная моя, я знаю, - ты всей душой хотела осветить лаской мой День ангела. Целую тебя голубка. А я и кончики цветочных стеблей подрезал, и воду менял: нет, бутончики были еще очень туго свернуты, и у ослабевших за 4-5 дней лежки очень закутанных очень тревожной , жизни, когда все ждут, что будет... все туземцы, - а о нас что же говорить!.. - трудно уйти в себя, в творческую отрешенность от "дня сего"... - и я знаю, что нет у меня "подъема", силы - писать "Пути Небесные", - самое неотложное. Надо переменить "воздух". Он - не по мне, не - для душевного уюта, - не могу. Значит... - ? Да, надо переменить воздух. Как и когда осуществится... - не могу сказать точно. Материальная сторона вполне налажена. Виза будет. Дело за мной... - надо лишь выправить бумаги. Это может взять - месяц..? К весне может быть - все, самое нежданное, когда уже будет поздно. Значит... - надо, теперь же. Мне нужно хотя бы год-два - закончить "Пути Небесные". Делаю я - не очертя голову, все взвесив... - и складывается так, что необходимо ехать. И на дорогу, и месяца на 4-5 жизни там, - уже имеется, не считая моих писательских ресурсов. На отъезд я смотрю - как на "поездку": захотел - вернулся. Квартира останется за мной. Обратная виза - будет. Оттуда - все советуют и даже торопят. А я... - все еще медлю... Виденный мною сон как бы говорит образно: особенной спешки - тревоги - нет. Суди сама. На мой зов к дорогим отшедшим - "помогите решить" - вижу - будто где-то тут пожар, вижу в каких-то щелях язычки пламени, прошу Олю и Сережу... - они со мной, около... - вызвать пожарных... а Оля - никакого желания послать Сережу за пожарными!.. - будто она не считает этого (огня-то!) чем-то опасным! И Сережа (среднее, между им и Ивиком) будто стесняется идти, (он не любил всяких казенных учреждений, смущался даже ходить по лавкам!) не двигается. Тогда, будто, я сам вызвал. Кто-то смотрит (будто французский пожарный) на язычки огня в щелях... - и тоже ничего не предпринимает!.. - И я проснулся. М. б. для текущих дней, недель - осложнений и опасности не предстоит... Но - не дожидаться же, когда предстанет когда уже нельзя будет двинуться.

Ждать в неопределенности - и не работать - томительно и бесплодно: для меня каждый бесплодно пропавший день - невозвратная потеря. И это ты знаешь. Завтра поеду - насчет Nansen passport {Нансеновский паспорт (фр.). }. На это уйдет м. б. 2 недели. А там увижу. М. б. в начале декабря..? Говорят, ждать придется парохода... - не знаю. Решил - водой. Не знаю... Я всегда - даже перед недельными поездками - весь в волнении. А в мои годы... - будто и не осилить. А меня знающие и уверяют: спокойней, чем в metro едете. А там - меня устроят, знаю. Будет так, как Господу угодно будет. Надо если, - будут и силы, и Водитель. Завален корректурой "Лета Господня", мно-гим завален.

И несколько дней провалялся, - не было воли за молоком ходить. Теперь famme de ménage - только 2 раза в неделю, да и то - для меня только: она получила место консьержки, за мать , (мать ее - француженка), и ей затруднительно отлучаться. "Хозяйство" убивает меня, раз-бивает. Нет, надо бежать от этой неустроенности: надо дорожить отпущенными мне днями... Там - в этом отношении - буду в уходе, близ Обители.

Помолись обо мне, пожелай сердцем, чтобы все вышло так, как лучше для меня, для моей работы... - я верю в твою молитву, в твое родное благословение!

Горестно мне, что и твоя жизнь проходит не так, как тебя достойно: это бремя "забот дня сего" - какая это безнадежность! Беспомощно смотрю, как падают дни твои... - отсюда и твоя тоска, твоя подавленность: ты не находишь ни воли, ни условий - для достижения одной - и точной! - цели, (в творчестве!), которая наполняла бы и красила жизнь твою. Вон, ты и в Париж не находишь сил поехать. А ведь так легко! И какие пустяки тебе мешают: девизы! А много тебе надо? Твое - у меня есть, хватит тебе на месяц.

Ну, тебе видней. - Мой недуг - продолжается. Krymm все еще "очищает" мою печень - ! - А я вот уже 11/2 мес. - ни мяса, (больше 5 мес.!), ни яичка... Но я не слабею, слава Богу. А "зуд" не убывает, раз-дра-жа-ет. Порой - нестерпимо, давит и на правый глаз. Насчет "Spermin'a" - ты ошибаешься: в мои годы - он лишь пополняет необходимое для организма, для его tonus'a: выделение в кровь элементов эндокринных желез. Я дней 10 принимал и чувствую себя спокойней и сильней, не так устаю. "Возбуждений" - никаких - не ощущаю. Это - не "омолаживание": это лишь помогает "равновесию", укрепляет. Будь я лет на 10-15 моложе - другое дело. Мне сказал опытный доктор, русский, старый, бывший ассистент проф. Захарьина ⁸²⁷ : "Вам, И. С, (он мой читатель) не хватае т в крови спермина... как и мне, знаю. Только тут, в Париже, не найдете". Мне выслали из Швейцарии, доктор тамошний, он же и биологист - прислал мне итальянский препарат (он знает "Spermine" Пэля, но говорит, что его запасы в Германии - исчерпаны), и пишет: "ручаюсь за действительную тождественность с препаратом Роеl'я". Да, и аппетит лучше, и лицо говорят, свежей стало. А то я утратил всякую волю - а-па-тия! Потому и завалили меня всякие срочные дела, и мало писал тебе.

Целую, крещу тебя, родная моя деточка, - не забывай очень одинокого Ваню твоего! Если бы ты вернула себе творческие радости, в живописи ли, в писательстве. Господь да будет с тобой! да укрепит тебя.

[На полях:] Здесь совсем нельзя достать белого хлеба, сухарей чистых, стало совсем плохо. Твои были хороши, только не рассыпались. Попробую написать в Швецию, там есть чудесные: Knackbrod! {Хрустящий хлеб (от нем. Knackbrot). }

можно оттуда посылать эти "квеке-броды". Я бы оплатил хотя бы посылкой международных почтовых купонов! У тебя не найдется никого в Швеции? Недели две я без хлеба, - или почти без хлеба. Попробую написать узнав адрес священника. - И вот такое -то положение - и где же?! - В Paris!!! в XX веке.

человека ! ХХ-го века!!! При всех "завоеваниях" ку-ль-ту-ры!!! ... Вду-маться-то..!

"Центр Мира", - и белого сухаря не достанешь.

Ку-да же дальше-то?! ... - Не-куда.

Дорогой, любимый Иван Сергеевич!

На сей раз - Сережа будет передатчиком этого письма и маленького гостинчика Вам. Завтра он собирается выехать в Париж и в ближайшие же дни будет у Вас. Спасибо Вам за ласковое письмо последнее ⁸²⁸ и валилась в постель камнем. Слава Богу, стало у нас теплее, даже очень тепло, хоть и дождь. А то наверху, под крышей было спать невозможно, и моя постель стояла в единственной, общей комнате, загромождая собой все пространство. Сережа расскажет о невыносимых условиях и "законах", вурденовских инстанциях, задавшихся, очевидно, целью над нами издеваться. Конца-края не видно этому и неизвестно, когда же мы останемся хозяевами в доме. Душой я собираюсь в Париж, чтобы увидеть Вас, но практически не знаю, когда осуществлю это желание. М. б. к русскому Рождеству Христову. Или у Вас будет безумный холод, и я Вас стесню? Ксения Львовна писала на днях, что очевидно я уже не приеду, т.к. всюду и у всех в Париже будет зимой невозможно холодно. И еще одно: когда-то вокруг Рождества должен быть в Голландии издатель, желавший со мной познакомиться, вернее с моими рассказами. Надо все привести в должный вид и очевидно ему их прочесть. На днях об этом спрашивал меня Жукович. Я могла бы приготовить рассказа четыре. Времени совсем нет, а с болезнью еще и охота ушла, - голова трещала. Опять пропустила много времени. Закончила картинку-акварель к маминым именинам, - вышло недурно. Ее я впервые вделала в рамку, - это уже настоящая "картинка". Гости хвалили. И - главное - мне нравится. Впервые. Живопись меня все же очень захватывает и страшно интересует. А теперь - голые деревья, ярко выявляющие свою структуру, как-то особенно пленяют. Очень хочется рисовать. Я много, много лучше могу в этом году, чем в прошлом. Несравненно! И это дает и силы, и "кураж". Жалко, что в "хатке" нельзя из-за холода заниматься.

Я с нетерпением буду ждать вестей от Сережи о Вас. Как Ваше здоровье? И как Ваши планы с Америкой? Неужели Вы все же соберетесь? Мне не верится. Но это не значит, что я делаю тот или иной нажим на Ваши решения. О своих чувствах не говорю...

не понимаю его молчания.

Будьте такой милый и передайте, пожалуйста, с Сережей мой последний рисунок к "Куликову полю", оставшийся еще у Вас вместе с картонной трубочкой. Мне хочется все иметь вместе у себя. А шиповник сожгите - он очень плох. У меня несравненно лучшие теперь работы. Когда приеду в Париж - привезу показать. И Вы сами убедитесь в этом. Кончаю.

Обнимаю Вас. Оля

15. XII.47    Понедельник

Дорогая моя Олюшенька,

Я почти на отъезде в Женеву. Все в порядке, предположено, с генералом Ознобишиным, - его машиной, 26-го, утром. Оттуда извещу. Это - этап, к дальнейшему, в Америку. Повелительно надо: завершить "Пути". Там все налажено. Не знаю еще, через Францию ли... - как сложится, и каким путем. Положение очень чревато, здесь: все может статься так, что нельзя будет через Париж... Чувствую, что назревает развязка - всему. И надо быть осмотрительным. Здешний "воздух" - насыщен, и если случится самое важное, будет поздно отбыть. На поездку смотрю не как на отдых, а как на возможность закончить труды мои. Здесь я рассредоточен, падают дни в пустоту. Ты это понимаешь. Благослови меня, твоего Ванюшу. Здесь были случаи покушений, во время забастовки, хоть и не было в газетах... Мы намечены и обречены, в случае их "победы". Мой отъезд все, все признает разумным шагом. Разве я уехал бы, не будь всего, толкающего?.. Мне нужен воздух Обители, тишина, труд... Пока все шло как бы самотеком... как бы Веленьем, - до мелочей. Писать обо всем - сложно.

Родная моя, благословляю тебя за все то счастье, которое ты давала мне - давала своим великим чувством любви. Без тебя, без встречи с тобой, не знаю, как и жил бы я... - ты послана была мне. Знаю. И забудь все грехи мои в отношении тебя. Все невольные обиды. Я люблю тебя громадно. Я ценю тебя, - только, должно быть, не мог всего этого обнаружить. Трудись, родная, в твоих искусствах. Ты одарена. Только бы дано было тебе найти досуг, творческий покой. Знаю, что ты не забудешь меня: ведь Океан не может нас разлучить. М. б. случится, что ты приедешь на дни в Женеву. Проститься. Ты приедешь, родная моя... если найдешь силы. Сейчас здесь как бы "трэв де конфизери" {"Перемирие" trêve de confiserie). }, как говорят французы. А что дальше будет..? Ведь если начнется война, будет сметена и Швейцария. И твоя страна.

Меня мучает твоя - невольная? - неправильная для меня ориентация в церковном вопросе. Любовью к народу, верой в него ты закрываешь трагическое. Вду-майся. На отношениях с Иваном- Александровичем - поставь крест. Он не может принять все - в вас - легко, как я. Это его право. И мои попытки объяснить ему твое - напрасны. Его - надо забыть. Так я понимаю его последнее письмо ⁸²⁹ . Не пытайся... - забудь. Из разговоров с Сережей я почувствовал, что это в вас неизлечимо. Жизнь все покажет. Я никак не был задет, что С. даже прислуживал в патриаршем храме ⁸³⁰

Я хочу остаться для тебя твоим верным Ванюшей, и чтобы ты для меня оставалась до конца - прежней Олей. Останься, мы связаны душевно крепко. Если я не всегда мог показать тебе, кто ты для меня, - моя вина, моя разбитость и горячность. Благодарю за все, за все... - сколько света дала ты мне! и сколько укрепления, отдыха от пыли жизни!

Голубка моя, Господь с тобой да будет!

Мой - предполагаемый адрес... - Отель Мирабо, 4, рю Кандолль, Женева. Пиши на ген. Ознобишина, мне.

Monsier le General D. Osnobichine pour Mr. J. Chmeleff, Hôtel Mirabeau, 4, rue Candolle, Genève, Suisse.

Твой Ванюша

Ты не права: все , что получал от тебя, - посылки и подарки - всегда принимал радостно и благодарно.

Твой всегда Ва

27. XII. 47     4 часа дня

Дорогая моя Олюночка! Сегодня, с 1 ч. дня - в Женеве. Весь путь был под знаком Благоволения. От погоды до - таможенного досмотра. У меня даже не раскрывали. Даже предложили войти в автомобиль, чтобы не быть на холоду. Я - в шубе и шапке. Это тоже действовало. Еда и дорога (ночевали в Bourg), в 120 км от Женевы, и здесь - сверх похвалы. Мое самочувствие - отличное. Аппетит. Спал с 10 вечера до 9 утра. Очень хочу писать. Как осяду прочно - вольюсь. Прочти "Православную Русь" No 20, - ка-ак [унижают] publicité {Общественное мнение (фр.). ⁸³¹ . "Вы не откажете". В рождественском No - "Рождество в Москве" - вновь проработанное.

Здесь дочка С. Горного, танцовщица, и ее муж ⁸³² - театральный декоратор, русский, и [отец с матерью], С. Горный {Так в оригинале.}. Ее гастроли. Мы ехали в отличной машине, средняя скорость 90 км - полный покой. В воскресенье пойду в церковь и узнаю, где можно бы найти комнаты и стол, недорого и в полной тишине. В отеле, конечно, мне будет дорого, но пока я не истратил ни гроша. Да это меня и не смущает: мне хватит на 4-5? месяцев здешней очень дорогой жизни. Все относительно. Заработок будет! Я приехал для чистой работы - и Господь все устроит. Очень был бы рад видеть тебя! Как только вошел - в комнату теплую медицинское свидетельство, а все (и сливки) можно, говорят, и так. Сахару сколько хочешь. Я хорошо ем, спал вчера в Bourg с 10 до 9 утра. Погода вчера - солнце целый день! Сегодня - ледяной дождь. Но я очень крепко одет. Клюю носом после обильного завтрака. Пил дорогое вино! Пока ни малейших болей. Думаю о тебе нежно и - зовуще.

Напиши скорей! Меня никуда не тянет, только - к покою и работе. Да, я должен добиться до Америки и стать там вплотную. Газет и смотреть не хочу. Обнимаю нежно-нежно. Ты, вся , со мной. И - во всех ликах. И женщины любимой, подруги светлой. О, как хочу

[На полях:] Как бы я тебя заласкал!!!

Весь в тебе, горю тобой, до задыханья!