<Ответ на анкету «Литературной недели» «Дней»>
1) Что Вы думаете о художественной литературе в советской России?
2) Каких беллетристов, работающих в советской России, Вы считаете людьми талантливыми или подающими надежды?
Тяжело писать об этом. Чувствую, что есть там – и будут! и какие будут!!! – дарования, но будут не там, а в будущей, свободной России, – и уже зреют… Могут и захиреть, не проявившись, если продлится еще с десятилетие.
По моим расчетам, надо бы ждать «урожая дарований» в тридцатых годах. Но об этих моих расчетах писать долго. Редко просматриваю я «советскую», с позволения сказать – «литературу». Времени не стоит тратить: знаешь, что не уловишь живвого, свободного творчества. Ну можно ли говорить серьезно о литературе – там?!.
В сущности, ничего нет. Что-то усматривают иные, а – хоть шаром покати. В смысле, конечно, нового, ценного по глубине духовной, по озарению духа человеческого. Пописывают, анекдотетствуют, работают «вприглядку», фотографируют – чаще всего «под Гоголя». Есть дарования, но что они могут, если нельзя быть самим собою? Первичной свободы жить – нет, так какое же там искусство?! Огрубение, огрязнение невероятное всего в жизни, истребление всего духовного, осмеяние и задушение его – все это влияет и на изображение дозволенного даже.
– болезненного часто, грязи, разнузданности в слове, наигранной лихости, фальшивой беззаботности, полного оскудения идеалов, самого даже подобия их. Пустыня, гниющее болото. И – балаган, надоедно шумный.
Простой читатель из трудового слоя правильно оценил эту удушающую литературу, которую заставили плясать и орать песни и говорить непристойности: этот читатель тянется к живой для него литературе, подлинной, а не оподляемой. Не ошибается он, живой и хотящий жить.
Противны ему похабства и чует он, что все это – не настоящее, умученное, выбитое, горланящее с отчаяния или – нагло врывающееся, бездарное, пользующееся случаем показать себя, когда настоящее вынуждено молчать или не находит возможным выносить святое на пьяный шум.
А жаль. Есть дарования, есть даже большие дарования – не хочу называть имен, чтобы не смущать и не ухудшить невольно тяжкого для них жребия, но нет для них вольного воздуха, свободы. Если в ближайшее время не будет перемены – сломятся, загниют и запаршивят, как вольные птицы в клетке загаженной. В лучшем случае – дадут произведения больного, исковерканного искусства, больной и жуткой порой гримасы.
1215. С. 3)