XII
Неделю горела душа Ильи, когда писал он образ великомученицы Анастасии. Не уставно писал, а дал ей белую лилию в ручку, как у святой Цецилии в Миланском соборе.
Смотрела Анастасия, как живая. Дал ей Илья глаза далекого моря и снежный блеск белому покрову - девство. Радостно Илье стало: все дни смотрела она на него кротко.
Зашли господа посмотреть работу. Удивился барин, что готова. Не смея взглянуть, подал Илья своей госпоже икону.
- Как чудесно! - сказала она и по-детски сложила руки.- Это чудо!
Вбирал Илья в свою душу небывающие глаза-звезды. Сказал барин:
- Теперь вижу: ты, Илья,- мастер заправский. Говори, что тебе дать в награду?
Увидал Илья, как она на него смотрит, и сказал:
- Больше ничего не надо. Не понял барин, спросил:
- Не было от меня тебе никакой награды... а ты говоришь, чудак,- больше не надо!
Смотрел Илья на госпожу свою, на ее бледные маленькие руки. Все жилки принял в себя, все бледно-розовые ноготки на пальцах. И темные, бархатные брови принял, темные радуги над бездонным морем, и синие звезды, которые не встречал ни на одной картине по галереям. Вливал в себя неземное, чего никогда не бывает в жизни.
-Вы здесь и живете? - спросила она глазами.
Поднял Илья глаза. Сказал:
- Да. Здесь хорошо работать.
Удивился на него барин: чего это отвечает. А она осматривала почерневшие стены с вылезавшей паклей и повешенные работы.
Увидала цветочницу, маленькую Люческу... Спросила:
-А кто эта? какая миленькая девушка.
Вспыхнул Илья под ее взглядом. Сказал смущенно:
-Так... цветы продавала у собора...
Посмеялся барин:
- Тихоня, а... тоже!
Толкнуло Илью в сердце. Не помня себя, рванул он холстик и подал ей:
-Нравится вам... возьмите, барыня.
- Оставьте у себя. Мне не надо.
Все краски и все листы пересмотрела она. Увидала мученика, прекрасного юношу Себастиана в стрелах,- смотрела, будто молилась. И Илья молился - пресветлому открывшемуся в ней лику. Говорила она - пение слышал он. Обращала к нему глаза - сладостная мука томила душу Ильи.
Ушла она, и осталась мука сильнее смерти. Упал Илья на колючий войлок, жесткое свое ложе, сдавил зубы и облился слезами. Говорил в стонах:
- Господи... на великую муку послано мне испытание! Знаю, не увижу покоя. И нет у меня жизни...
Так пролежал до вечера в сладкой муке. А к вечеру пришли от двора двое - Лукавый и казачок Спирька Быстрый - и принесли деревянную кровать на кривых ножках, два стула, тюфяк из морской травы и пузатую этажерку. Сказал Спирька:
-Так, Илья Терентьич, сама барыня приказала.
А Лукавый Лука прибавил:
- У него, говорит, не комната, а конура собачья! Плывет тебе счастье, Илья. Маслена коту настала. До мяконькова добрался. Понежишься - гляди, и подушку вылежишь с одеялом.
Потрогали пальцами картинки, посмеялись над барином:
- Псалтырем ты его зачитал, Илья,- образами накроешь.
Не сказал им Илья ни одного слова. Остался стоять, закрыл руками лицо, повторял мыслями:
"Сама... барыня... приказала..."
Смотрел в темноту ночи - и видел ее, светлую госпожу свою. Менялось ее лицо, и смотрела из темноты великомученица, прекрасная Анастасия. И она менялась, и светились несбыточные глаза - два солнца. В сладкой радости-муке упал Илья на колени, припал губами к старому полу, где она стояла, и целовал доски. Всю ночь метался Илья по своей каморке, выходил на крыльцо, слушал, как стрекочут кругом кузнечики в деревьях, как оставшиеся за морем цикады. Спрашивал темноту-тоску:
- Что же?!
Стало светать. Взглянул Илья на присланную кровать - не лег. Жутко было ложиться на посланное ею, будто совершишь святотатство. Лег на войлок и заснул крепко. Проснулся - только-только подымалось за прудами солнце. Пошел на плотину, прошел дальше, к Проточку. Пошел дальше, по монастырской дороге. Лесом шел - пел. Охватывала его радостно тишь лесная. Отозвалось в светлом утре, в чвоканье и посвисте красногузых дятлов и в гулком эхе разгульное. И запел Илья гулевую-лесовую песню:
........................................
Одну-ю и вьюжина не берет!
Вьюжина да метелюга не метет!
Радость неудержимая закрутила Илью. Бил он палкой по гулким соснам и пел. И по сторонам отзывалось гулко и далеко:
Ай, вьюга-метелюга, заметай!...
Кончился лес - и увидал Илья белый монастырь над Нырлей, с золочеными главами-репами. Стал Илья на бугре и смотрел жадным, берущим взглядом. На белый простен собора смотрел - на полдень. Свистнул и пошел в монастырь. Сказал казначее:
- Хочу расписать вам стену на полдень - Георгия со Змеем. Хлопочите у барина, а я хоть завтра.
Обрадовалась казначея: знала, как благолепно Илья расписал церковь в Ляпунове.
с бледным ликом и синими глазами-звездами. Так был прекрасен, что послушницы подолгу простаивали у той стены и стали видеть во сне... И пошло молвой по округе, что на монастырской стене - живой Георгий и даже движет глазами.