• Приглашаем посетить наш сайт
    Сумароков (sumarokov.lit-info.ru)
  • Гражданин Уклейкин (глава 4)

    Глава: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
    12 13 14 15 16 17 18 19
    20 21 22 23 24 25 26 27
    Примечания

    IV

    Недели через две после появления нового жильца Уклейкин сказал Матрене:

    — Ты не тово… не скандаль уж… Человек хороший, прямо образованный человек… Даже в белье ходит.

    — Да уж не в тебя… Тридцать целковых получает. Разве от безобразия твоего съедет… Вежливый человек.

    — Ве-жливый… Прямо — душевный.

    А через месяц Уклейкин уже сиживал в комнатке жильца, с упоением и верой слушал новые слова и чуял в них смутный отклик тому сумбурному, что бродило и путалось в нем, — недовольству жизнью и безотчетной тоске. Хотелось схватить и понять все, что говорил Синица, и казалось Уклейкину, что он уже схватил и скоро поймет. И что было особенно приятно, так это — новые, никогда раньше не слыханные слова. Эта новизна слов делала речи Синицы важными, заслуживающими доверия и обещающими. От них шла на душу заигрывающая бодрость.

    Возвращаясь домой навеселе, Уклейкин с особенной силой разговаривал с фонарями:

    — Проникнем! Ка-пи-та-ли-сты!! Про-хвосты!.. Объединим!.. Обретем свое право, черт бы вас побрал!.. В бор-рьбе!..

    Он подымал кулак и грозил.

    Плутни и подлости, мелкие утеснения, обсчитывания, надбавки в лавочках и прижимки — все стиралось и умолкало перед тем, что смутно стояло в душе. Доживаются последние дни всего этого. Близится что-то грозное. Так обещал Синица, человек образованный. И Матрена отходила на дальний план, потому что тогда все переменится.

    — Фасону-то не напущай… па-вли-на! — останавливал городовой. — Сволоку вот…

    — Небось его-то не сволокешь!.. — тыкал Уклейкин в каменный дом. — Все-то вы предались!..

    Стесняясь жильца, Матрена ругалась сдержанно, когда Уклейкин вваливался домой. Выглядывал Синица и ухмылялся.

    — Паша!.. друг ситный!.. А? Разве бы меня за границей так?.. Пал Сидорыч!.. Утешитель!.. Скажи ты ей, кто я такой… р-ради бога!.. Паша!..

    пьяный… постеснился бы…

    — У, необразованность!.. ду-ра!.. Никакого понятия… Ты пойми, кто я такой… Про…про…ле…

    Синица покатывался в дверях, Уклейкин таращил глаза, а Матрена ругалась.

    Было за городом сборище, приезжали говорить. Был на сборище и Уклейкин с наборщиком и вернулся в настроении небывалом.

    — И что теперь бу-удет, Матрена!.. Прямо все кверх ногами полетит…

    — Сам ноги-то не задери.

    — За-де-ри!.. Ду-ра! Жизнь открывается… Уж мы их потрясем!..

    — И весь-то с ноготь, а форсишь…

    — Сила наша! Вот они где у нас… во-от! — накрывал он одну корявую ладонь другой. — Де-мократия!.. Тебе и не выговорить… И все как Пал Сидорыч…

    — Как мы!.. И что теперь бу-удет!.. Он даже поговорил с околоточным.

    — За сапоги-то что ж… Даром, что ль, я буду?..

    — Хорошо. Завтра…

    — «Завтра» да «завтра»… Мне сейчас позвольте. Теперь не такое время… Я и в суд…

    И даже сам содрогнулся.

    — Сказал — пришлю!.. И действительно прислал.

    — Что?! Видала, как наши орудуют?.. Да уж вгоним в мерку…

    И теперь смеялись все трое. Смеялась Матрена, и ее полная, стянутая красной ситцевой кофтой грудь колыхалась, а большие глаза косили и покорно и сторожко оглядывали крепкую, сухощавую фигуру наборщика. Улыбался Синица, скаля белые зубы и нахально окидывая широкие Матренины бедра и грудь. Задорным смехом заливался Уклейкин.

    Весть о правах и свободах уничтожила все сомнения. Уклейкин бросил работу и с утра слонялся по городу, заходил в собор, прошелся в толпе Золотой улицей, подпевал, поругался с городовым и явился домой возбужденный.

    — Крышка!.. Матрена!.. Матрена!!

    — Душа во мне ходит… Не могу я молчать… Жизнь открылась! Все теперь по-другому…

    — Уж знаю тебя… не подговаривайся…

    — Что?.. Водки, думаешь, чтобы?.. Кончено! Я теперь… Знаешь ты, кто я теперь?.. Гра-жда-нин!.. Ей-богу!..

    — Ну-к что ж…

    — Ну-к что ж…

    — Заладила… Вот возля управы… иду, а студенты стоят… Как обернется один да за руку… Напрямки так вот… Гражданин, говорит!.. Не можешь ты этого внять, чтобы…

    Вечером в квартирке было шумно. К Синице пришли двое товарищей, пили водку, толковали и пели. Один играл на гитаре, а Синица запевал боевую песню. Матрена пила пиво, в упор глядела на кудреватого жильца, и глаза ее туманились. Уклейкин раздобыл где-то балалайку и выбивал такие рулады, что даже Матрена передернула плечом и грудью и крикнула:

    — Ах, пес, не забыл!..

    А Пал Сидорыч закручивал ус, трогал Матрену ногами под столом, нажимал коленями и пел боевое, потом «Стрелочка», потом еще что-то забористое.

    Девятилетний рыжий Мишутка сидел в сторонке и щурился. Давно бы пора спать, но ему еще не дали поесть, да и давно не было такого веселья.

    1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
    12 13 14 15 16 17 18 19
    20 21 22 23 24 25 26 27
    Примечания
    Разделы сайта: