V
С дороги! всё с дороги!! Гу-гу! клёк-клёк-клёк!..
Полетели возки в канаву. Коровьи хвосты, и визг, и ругань, и пыль такая – пожар! Несокрушим затылок, моя опора – успокоение, недвижны скулы: сиди покойно. Собака ли визгнет – тряпкой летит в канаву, воз ли повалится на крутом – кривом повороте, баба заверещит, прихватывая ребенка, – недвижны скулы, несокрушимо вдумчив затылок; разве только круто вскраснеют уши…
С дороги! всё с дороги!! Гу-гу-у!..
Казначей о бочок бьется, разинув рот: разжал ему золотые зубы вихрь-ветер. Задохся, козырек натягивает, взмолился:
– Пронеси, Господи…
В ногу мою вцепился, посинел с натуги…
Мчит меня бешеный вал на гребне, лих его гон железный, летят со щебнем думы за верстовые столбы… – все ясно. Вон оно, стадо пасется, не зная ни тех, ни этих. Вон она, кроткая даль, – всех принимает лаской. Мчится на нас придорожная береза… Прощай!.. Прощай, старик… Зажимает уши в ужасном реве…
С дороги! всё с дороги! Гу-гу-у-у-у…
Все позади осталось – переселение народов. Пустыня-даль впереди, вольный ветер…
Тревога? Затылок дрогнул… Ходу сбавляет Сашка, остановил машину…
Да что такое?!
Смотрит на меня – Сашка не Сашка: серое лицо бормочет:
– Бензин кончается…
Расстроился с опозданья – в квартире у казначея запасный бидон оставил! Словно ударил в сердце.
– Назад!
– Никак не хватит. Больше двадцати верст покрыли, а бензину и на десять не будет, без подъемов…
И машин позади нету. Что же делать? И вдруг казначей:
– Есть! Знаю!! Где-то госпиталь должен быть, поворот налево…
– В семи верстах, в сторону… госпиталь, как будто…
Путает что-то: ассигновки какие-то, доктор на машине приезжал, в карты звал…
– Есть поворот, – подтверждает и Сашка. – В леса поворот будет.
– Там-то и госпиталь! В лесах экономия… как ее?.. «Звиш-ки» либо… «Звашки»!
– А где госпиталь, там и бензин. А надо торопиться, – настаивает Сашка. – Кругом шпионы напущены. Штабные на станции говорили: важные какие-то усклизнули! Наши, будто, агенты были…
Ахнул казначей. Схватил меня за плечо, задохнулся:
– Вот… говорил!.. Ясно!.. Тихое-то место…
Для меня все теперь было безразлично. Мне открывалась тайна… Помогать жизни?.. Я теперь достаточно подготовлен, чтобы не творить иллюзий… А этот лысый…
– Предпринимай же! – орал на меня казначей. – Нельзя оставить!
– Иди и возьми! – крикнул я казначею.
Постояли-пождали. Угол глухой, в стороне от большого тракта, леса. Ясно одно: надо достать бензину.
Доезжаем до поворота. Столб. Мощеная дорога в лес, и на столбу стрелка: «Завилишки».
– Вспомнил, – говорит казначей. – Это и есть то самое, «Завилишки». И там-то госпиталь!
… ставит все новые декорации. Вот и они, какия-то таинственные «Завилишки»…
Лесом дорога, сосной. Сосны мачтовые, под небо, красавицы. Парк в природе. Сквозит коридорами палевый полумрак. Сойти с машины и идти, идти, пока сил хватит. Идти, не думая, забыть все. Лечь и уснуть в живом храме, под стуки дятлов, прислужников красноштанных, в траурных мантиях, под тихие золотые ленты солнца. Пахнет ладаном теплым, под сводом дремотно гудит орган, колокола чуть слышны… Зачем я не был здесь раньше! Прощайте, старые сосны… прощайте! последнюю песню играй, орган! последнее целование… Смерть идет к вам в огне.
Если бы там остаться! Тишина усыпляющими глазами ворожила моей душе, и тогда, тогда только почувствовал я до боли, что устал я смертельно, что я – не я.
Стоят дремотно-розовые колонны, а под ними густой-густой мох, бархатные зеленые подушки. Я жадно смотрел на них… Вот где тишину-то слышно!
Охватывало лаской Великого Покоя. О, лес волшебный, сонное царство сказки!
– Воля Божья. Привелось напоследок такую красоту увидеть… Всю жизнь о лесе таком мечтал, и всю жизнь чужие деньги считал…
Едем тихо, дорога в ямах. Прохлада, свежесть.
– Клёк-клёк..! – вспугнул Сашка лесную глубину – тайну. Тревогой побежало в бору… – и я, и казначей, оба крикнули, словно от острой боли:
– Не надо!..
– тишина – тайна. Рябина горит в луче – улыбка бора. Сырость в лицо – овраг…
– Человек в канаве!..
Мчит машина – не разобрать! Эх, спросить бы… Время не ждет, летим. Втягивает глубина – тайна…
– Сашка остановил машину.
Поперек дороги канава, свежая перекопка. Столбик с дощечкой – «охота воспрещается», а под дощечкой – бумажка.
– и я читаю: О. Л. – выведено крупно тушью, а внизу помельче:
«Воспрещаю дальнейшее следование на основании кодекса О. Л. Полковник…»
Подпись вытянулась в неразборчивую черту и росчерк.
– Что же это значит: О. Л.? – спросил я слепую подпись.
– Да Окружное Лесничество, это ясно! – сказал казначей уверенно. – Впрочем… Ну, конечно… Окружной Лазарет?!.
– Таких не бывает, казначей.
– Полумесяц!.. Полумесяц сверху!!.
Да, вверху бумажки лихо был выведен тушью красивый полумесяц.
У казначея дрожали губы. Он впивался в мои глаза и шептал чуть слышно:
– Неужели турки, капитан?.. Ведь они с немцами, и это ихний полковник! Мы в плену… Конец, ясно.
– Ни шагу дальше… – бормотал он тревожно. – За себя не страшусь, но обязан исполнить долг… При мне казенные деньги! несу ответственность перед… законом! Их надо спрятать.
Он растрогал меня, чудак. Он взирал на меня с надеждой, что я укажу выход. А мне… мне стало странно легко, знакомо: ну вот, опять наплывает марево, волшебный лес начинает приоткрывать тайны… Ведь это же сон мой длится, а настоящая моя жизнь остановилась еще тогда, в те странные ночи «гроба». И я – вовсе не я. Да кто же? Ну да, я, прежний, остался, конечно, там, под этими бревнами, где плясали в крови и рёве. Я сказал:
– Как ты думаешь, казначей: я ли это, на самом деле? Что-то со мной творится, не понимаю…
Он посмотрел растерянно.
– Этого еще не хватало! – закричал он, в тревоге. – Нечего дурака валять! Выбираться, капитан, надо. Ты человек находчивый, я в тебя всегда верил…
Его уверенный тон подействовал. Я совладал с собой и почувствовал себя в жизни. Довольно проклятой мути! Все это – жизнь и суть. И какие тут, к черту, тайны!
– Бодрись, казначей! – крикнул я. – Нет никаких призрачных жизней, никаких тайн! Все очень просто и гнусно, друг! Какая тут, к черту, тайна? Смотри: почерк – идеально писарской, с росчерками, штабной самый! Я даже и рожу этого писаришки вижу… – угреватое рыло, косой пробор… Самая настоящая суть! Видишь, – «полковник» даже под рондо пущено, в знак почтительности к начальству! А полумесяц… такой-то веселый серп! Просто – игра ума!
– Все это, пожалуй, верно… – нерешительно сказал казначей. – Ну, поедем… Только что же такое эти О. Л. – то значат?
– А не все ли тебе равно? Охрана Лесов, Окружное Лесничество… или даже хоть бы и – Осел Лысый?! Что мы теперь теряем?!
– Казенные миллионы! – сказал казначей строго. – Но все равно.
Мне хотелось шутить. Я взял старикана под руку и потащил в машину.
– Во сне – так во сне! Выходи, все лесные тайны! Вперед!
Едем дальше. Только уж не мчит Сашка, а крутится. Дорогу будто нарочно коверкали: то пень лежит, то слега поперек, то яма. Сашка ворчит – потеет его затылок. Останавливает машину… Поперек дороги натянута веревка, а на ней… простыня с клеймами: – П. Г.
– Да это же белый флаг! Значит, не успели эвакуировать и дают знать, чтобы не стреляли. Эх, лучше бы красный крест! А П. Г. – Полевой Госпиталь!
– Теперь бы бензину только – через полчаса на узловой будем! – сказал Сашка. – Вон он, и госпиталь!
Впереди лес раздался, и я вижу: глухие, высокие ворота с каменными столбами, чугунные на них вазы, и двое – с ружьями. И тишина, сон… Прямо – волшебный замок.
… почему вдруг остановил Сашка? А казначей меня за руку:
– Луна!! Луна там… Господи… что такое… луна?!.
Смотрю и не понимаю. Вижу только: белое полотнище над воротами, как плакат. А казначей теребит меня за руку, не в себе:
– Есть или нет… луна? Что такое?!.
А я близорук, не вижу… но по голосу казначея понял, что что-то странное… Слышу – читает Сашка:
… Лу-ны!..
Повернул свою морду и глядит стеклянно… Да что такое? К черту! к черту этот мираж проклятый! Дурацкие шутки?..
Я командно крикнул:
– Открыть ворота!
Ни шёлоха. Стоят часовые – камни. Сашка в сирену взвыл, – завыло в бору, заклёкало. Стоят, как мертвые! Прямо – волшебный замок.
– вперед! Нащупываю наган, на случай… Черт!., у казначея оставил, на кушетке! Э, к черту! Крикнул сфинксам:
– Открыть ворота! Буду стрелять!!.
Тогда один из солдат крикнул что-то невнятное и вскинул винтовку на руку… Крик казначея, – и вдруг… словно сорвали калитку, – а забор высокий, глухой, – и появляется… великан!..
Сказка…