Иван Шмелев: Кутырина Ю. А.: "Пути небесные"

Заметки к третьему ненапечатанному тому

Эту книгу – последнюю написанную мной при жизни незабвенной жены моей, Ольги Александровны и при духовном участии ее – с благоговением отдаю ее светлой памяти.

Ив. Шмелев

ИВАН СЕРГЕЕВИЧ ШМЕЛЕВ написал 2 тома «Путей небесных»^[28], но задумал и внутренне выносил, сотворил и 3-й том, еще года за четыре до своей кончины. Он многим говорил и писал об этом третьем томе, так и ненаписанном из-за внезапной кончины писателя.

В начале своего романа Иван Сергеевич пишет: «Эту чудесную историю – в ней земное сливается с небесным – я слышал от самого Виктора Алексеевича, а заключительные ее главы проходили почти на моих глазах». Далее он говорит о происхождении своего героя, Виктора Алексеевича Вейденгаммера, однако, Иван Сергеевич не указывает в романе на то, что семья Вейденгаммера была ему родственной по жене его, Ольге Александровне. Действительно, мать О. А. Шмелевой была родная сестра Виктора Алексеевича. Из благостного же посвящения «Путей небесных» – памяти его жены Ольги Александровны явствует, что роман был написан Иваном Сергеевичем при ее духовном участии.

Будучи племянницей Ивана Сергеевича по жене его, я имею возможность рассказать, по данным нашей семейной хроники, и по материалам, оставшимся после покойного писателя, некоторые сведения, относящиеся к жизни его героев, не вошедшие в напечатанные два тома «Путей небесных». Сведения эти являются действительным концом жизни Виктора Алексеевича и Дариньки, которые и должны были завершить роман «Путей небесных», «Путей небесных» были следующие:

«С того часу жизнь их получает путь. С того глухого часу ночи начинается путь восхождения в радостях и томлениях бытия земного».

Прежде чем начинать повествование об этой последующей жизни Виктора Алексеевича и Дариньки и о попутных темах романа, позволю себе привести страницу, случайно оставшуюся незаконченной в бумагах И. С. Шмелева, в которой он выявляет как бы «лик скрытый» Дариньки – как бы дает ее внутреннюю сущность. Вот эта страничка:

«Для Дариньки наша действительная жизнь, наша реальность – сон, она как бы во сне – в этой жизни, не живет, а „спит“, и потому ее воля утрачена и она, прельщаемая блеском мира-сна, поддается всем соблазнам, но что-то – „рука ведущая“, ее охраняет, и нет ей от сего вреда, как во сне не бывает вреда видимого. А за этой жизнью – „сном“ – есть для нее – как бы „лик скрытый“ – ее „подлинная жизнь“, мир внутренних видений, чуяний – реальнейший и повелительный для нее. И в ее земном существе слиты эти два мира: – 1. Красота и обаятельность тела, – все в ней гармония, все диво! – линии, движения, лицо, рот, „брови“ густые, в них заманка… обещающее что-то, и 2. – то, другое, намек какой-то в ее глазах, за-мирная сущность, – влекущее к ней всех – „тайной“, которую все – и женщины, но главным образом мужчины хотели бы проникнуть, про-нзить, „внять“, – через что, путем чего?., при помощи познания ее красоты, овладения ею через ее тело, через плотскую любовь.

Примечание: Вот откуда „идеальное“ в любви, особенно первой любви, особенно у юных, что обычно оканчивается не достижением „тайны“, а… плотским актом, привычкой, скукой, новым „поиском“, что, идеальное, разлетается дымом, скрывается от нас, когда мы „засыпаем“, т. е. отдаемся земному. Отсюда, из этих двух начал в ней, – Даринька – нечеловеческая борьба с искушениями, ее томления и ее страдания. Ее „сны“ – проникновение в ее „реальность“ – ирреальность, как бы, из сна в явь, в ее „явь“. Мат. Агния, Крест, все сны, много. Голос, Молитва и ее сила. Видения „наяву“. Ее происхождение – от двух корней: в ней на две трети существа от святых, от духовности: на одну треть – от плотского, от страстей, от – крови. От прелюбодеяния – от смешения – смешения родилась, носительница двух начал. Начало плотское, страсти, красота, – все это в ней оболочка сна, сон, и потому она сомнамбула, – безвольна, готова отдаваться, часто на краю бездны – однажды уже упала в 4 главе – совсем юная, обольщенная, не сознавая. А духовное начало, мир, куда она тянется, – для нее – реальность самая верная и видимая даже, – грезит, слышит „голоса“, и все возможно, – чудеса. Сон – так говорит ей старец? Отсюда вечная в ней тревога – „пробуждения“! – истома, мука, борьба, искание, – и инстинктивное все, интуитивное, ибо она не искушена образованием и анализом. В ней кричит, зовет ее тот мир, о котором мечтает поэзия, грезит философ, ищет, который знает религия. Этими двумя началами, двумя мирами – сном – действительностью – временным, – и – „жизнью“, ирреальным – вечным, жило и живет человечество, это „гвозди“, на которых стоит вся жизнь, это – относительное и абсолютное, время и вечность, материя и Дух. Мир спит в плоти, в грехе, и – должен проснуться в вечное…»

Эта страница И. С. Шмелева, как бы вскрывает внутренний мир, устремление Дариньки и всего романа «Путей небесных»: – «Путь восхождения» в радостях и томлениях бытия земного.

В маленькой записной книжечке Ивана Сергеевича остались записи, скорее краткие заметки, те вехи, которые он делал для себя, для дальнейшего развития, внутреннего творческого процесса, подготовлявшегося для 3-го тома «Путей небесных». Прежде чем приводить эти странички, для ясности и понимания их, необходимо дать некоторые вводящие пояснения.

Иван Сергеевич в беседах с близкими и друзьями говорил о том, что в этом 3-м томе ему хотелось выявить многое из жизни Русских монастырей и русских старцев, их значение в русской культуре и в духовном их водительстве Русского народа в целом, а также и отдельных замечательных русских людей. Это же относилось и к Виктору Алексеевичу, и к Дариньке, которые, как видно, уже из 1-го тома романа, часто посещали Оптину Пустынь. На стр. 48 первого тома говорится: «Много лет спустя старец Амвросий Оптинский открыл ему глаза на тайну»… Эти слова относятся к самому главному, самому существенному, к тайне совершенного им – Виктора Алексеевича – греха, и значение этого акта «прозрения Света Истины через грех».

И. С. Шмелев в главе «Темное счастье» («Пути небесные») пишет об этом прозрении:

…«Сияющее утро мая, когда случилось „непоправимое и роковое“, Виктору Алексеевичу только впоследствии открылось, что это было роковое, – явилось в его жизни переломом: с этой грани пошла другая половина его жизни, – прозрение, исход из мрака. Уже прозревший, много лет спустя, прознал он в этом утре – „утро жизни“, перст указующий: то было утро воскресенья, „недели о слепом“, шестой по Пасхе. Так и говорил, прознавши: „был полуслепым, а в это ослепительное утро ослеп совсем, чтобы познать Свет Истины…“»

И открыл ему тайну эту, как выше сказано, – старец Амвросий Оптинский.

Вот III-й том, как рассказывал сам И. А. Шмелев, и должен был развернуть всю великую панораму, и внутреннюю, и внешнюю, жизни русских монастырей.

В его заметках на страничках записных книжечек и просто на обрывках листов, несмотря на их несвязанность и даже случайность, явствует подготовительная работа к последнему тому «Путей небесных», III-му, – а может быть и четвертому – что не раз высказывал Иван Сергеевич в последние годы своей жизни.

Вот оборванный лист – (1-ый лист), с пометкой:

«…Внутреннее, – часто бессознательное, – побуждение, что руководит мною в работе, – искать, наладить, показывать, и – тем самым будить в людях прекраснейшее, что – и ему одному только – в природе мира. Ибо верую, что человек есть орудие – средство преобразить мир, сделать его Воистину Ликом Божиим – Видимым Богом. Пока человечество само лишь „устраивается“ в мире и скверно устраивается, воображая, что оно-то и есть – Цель жизни, мира. Оно лишь инструмент: Цель – Красота и Гармония всего сущего.

«Это надо ввести в уста старца Оптиной Пустыни в „Путях небесных“, но, конечно, в другом словесном складе.

Старец Иеросхимонах Амвросий приобрел необычайную и наибольшую славу из всех Оптииских старцев, хотя, по глубине духовной скромности, он выражался о себе совсем умаляя и принижая свое значение.

На обрывке другого листа – И. С. Шмелев приводит его слова:

«Славны бубны за горами, – а посмотри близко – простое „лукошко“».

Вот еще ряд восклицаний старца Амвросия, которые И. С. Шмелев отметил для своей творческой работы над «Путями небесными»:

«Батюшка, да когда же наконец успокоимся? Тогда успокоимся мы, когда над нами пропоют „Со Святыми Упокой“.

Еще из отрывка 2-го листа, относящегося к внешнему облику старца:

„Раздвоенная длинная борода, скуластое лицо. Довольно высокого роста, сутулый, худощавый, бледный, редкая борода, небольшие острозорные глаза, большой лоб, увеличенный лысиной“.

Не совершал литургии. Умер Старец Амвросий в 1891 году 10 октября. И. Ш.

На следующем обрывке, 4-й лист, указывается местоположение Оптиной Пустыни и частичное описание ее:

Козельск – на Белев, Горбачев, с Горбачева на Орел, через Мценск… Предтеченский скит… Скит – розовая колонка над ворот. – с ворот под ней откр. галерея… Усеки. Гл. Иоан. Предт. Вход в церк. откр. галерея – сени с поддерж. белым, дерев, колонк… Икона богомат. „Дост. есть“. – Да ведь в эт. вся ее жизнь. 2 верст, от Козельска р. Жиздра»…

Все эти краткие заметки показывают, что они делались И. С. Шмелевым по данным, почерпнутым из жизнеописания Оптинского старца Амвросия. Иван Сергеевич всегда в своем творчестве обращался к источникам, но записывал он мало. При богатейшей памяти он все данные и все сотворенные образы носил в себе, хранил памятью.

Глава II. Письма Ивана Сергеевича о «Путях небесных»

Некоторые письма Ивана Сергеевича к друзьям и ко мне подтверждают его подготовительные работы к III-му тому романа «Пути небесные».

В письме к Ж. Кенану – известному американскому общественному деятелю, – написанном в 1948 году, когда Иван Сергеевич намеревался уехать в монастырь, близ Нью-Йорка, он пишет:

Мне нужен «русский воздух», для моего опыта духовного романа «Пути небесные» нужен православный монастырь, пустынно-жительство. В Соед. Штатах – есть. Это глухие места, в Северной части Штата Нью-Йорка, в стране Могикан, где жил и писал славный «Обитель Св. Троицы, у Жардонвилля. Там воздвигнут великолепный храм, там благовестят православные колокола. Там есть библиотека; но главное, там – тишина и святость, мне нужны».

В письме к В. Ф. Зеелеру от 23 12.48 г. – из Женевы, после тяжкой болезни, И. С. Шмелев сообщает:

…И обдумывается 3-я часть «Путей». А за болезнь я должен был проверить свыше 3 тысяч страниц – гранок и верстки – пять книг выходят. Как во сне проверял… себя не помня. А письма! – вот она, пачка-то!., душа скорбит и по важным вопросам… очень больным: О бытии Бога… о «тайнах»…

После отъезда Шмелева из Парижа в Швейцарию, он написал мне письмо следующего содержания:

Женева, 6.1.48. …Моя квартира всегда Ваш кров… Господь устроил верно. Так надо. А я уж покачусь – к Обители, к Индейцам… думал ли?! в тишине писать и научиться молитве…

Всего видал. Испил. Может быть так мне и назначено: живи у стен Обители, «вот твой причал». Мало молился – великое дело – молитва! Ну, вот, учись молитве. Молитва – это с Господом беседа. Помоги, Господи, беседе с Тобою! – Помоги и в моем опыте духовного романа, если это нужно во Имя Твое!

«Сегодня я приобщался Св. Тайн Христовых. Слава Богу. А вот сейчас лежал и думал… И хочу об этом написать… О важнейшем и вечном»…

Женева, 24.6.48. «У меня смута в душе… продолжают меня травить… О, как все это мешает моей – даже внутренней … так ждал: осяду прочно., и весь уйду в завершение труда! Милая моя, держись молитвой!.. Помни о Христе, о Его заповедях Блаженства. Вот в чем – главное – хотел бы я высказаться в новом своем труде… и все мешает».

Женева, 1.9.48. «…мешает – „мое“ на полустанке». Одолел меня почес, – му-ка!^[29] Если бы не мой недуг – почес лба и глаза, я не был бы так подавлен, о как мешает работе и душ. состоянию!

Женева, 28.2.48. И вот я выбираю… найти угол, где бы мог собрать душу и – досказать все. Дал бы Господь! Не хочу уйти, не высказавши, что выстрадано жизнью, это моя дорога Надо и душу собрать… Молитвой? Для труда, в меру сил, мне данных.

Глава III. Из записной книжки И. С. Шмелева

Первоначально, написав первый том своего романа «Пути небесные», Иван Сергеевич Шмелев, приступая к плану второго тома, думал и закончить роман. Только позднее в процессе работы он почувствовал, что роман расширяется на III-й и даже на IV-й том.

Поэтому необходимо привести некоторые заметки из его записной книжки, сделанные им для 2-го тома «Путей небесных». Они включают темы всего романа, т. е. темы 3-го и 4-го тома, о которых Иван Сергеевич писал в своих письмах.

Заметки эти «вехи», – как я их назвала выше, опять-таки чрезвычайно кратки, обрывочны. В них все же проходит красной нитью основная мысль Ивана Сергеевича дать опыт религиозно-духовного романа. Он особо выделяет места в 1-м томе «Путей небесных», относящиеся к старцу Амвросию, к монастырям, к «чуду». Чудо несколько раз выявляется в жизни Дариньки, в жизни Виктора Алексеевича и Дмитрия Вагаева.

«искуплении» грехом, о предчувствовании иных миров. В этих же записках он намечает конец Дариньки – ее крестный сон, предвещавший ей ее мученическую кончину – ее искупление смертью, греха.

Хотелось бы выявить подготовительный процесс работы Ивана Сергеевича к III-му, а может быть и 4-му тому «Путей небесных». Именно для этой цели я и привожу заметки из его Записной Книжки. В ней Иваном Сергеевичем помечена дата 26. IV. 39, с которой начинаются заметки для 2-й части «Путей небесных»

Стр. 68. – Во время болезни после переезда в Мценск Даринька рассказала Викт Алекс, о чуде во время ее болезни.

Стр. 68. – Тягчайший грех. Даринька ждала и желала смерти бывшей жены Виктора Алексеевича.

– Викт. Алекс, помнил до старости то утро – 2-й день Рождества.

Март. Ночь, встреча Викт. Ал., 32 г. – Дариньке – 17 л. Разница 15 лет.

К переезду в Мценск прошло с той встречи 2 года 2 мес

моего двоюродного деда, которого он встречал после смерти Дариньки и который даже доверял ему некоторые записи свои, и Дариньки «Записи к ближним». На них Ив. Серг. постоянно ссылается, повествуя о жизни Викт. Ал. и Дариньки, в обеих частях своего романа.

…Мать – красивая, молодая, служила экономкой у графа Д., холостяка… игрок… застрелился… мать умерла в горячке… перекрест крови… из предков графа… кто-то прославлен Церковью. Об этом она страшилась говорить… Я знал, и она знала. Но мы не говорили о Святителе, – страшились.

Стр. 164. – В начале (Нота-Бене) Даринька всегда была с ними, в них во всех веках.^[30]

Стр. 174. – «Знамение дьявола». Стр. 183. – «О попущении».

«Записке к ближним» Дарья Ивановна писала: «темное во мне творилось, воля была вынута из меня, и сердце во мне окаменело»… – «Пути небесные».

Стр. 183. – О «силах», игравших ими, – очень важно. – Нота-Бене.

На стр. 183 «Путей небесных» находим следующее:

… «божественная комедия», дух возвышающая, ведущая нас к Духу Истины… творилась муками и страстями и темные силы были попущены в игру ту.

«Пути небесные». – В «Записке к ближним» Дарьи Ивановны есть такие, наводящие на раздумье строки: «Что содеяно было мной, и в чем я духовно согрешила! Когда явлено было знамение…»

Далее мы находим в Записной Книжечке его отметки, выявляющие процесс творчества:

– Старец о. Амвросий почил в Шамордине, 10. Х. 1891 г.

Стр. 197. – Важно помнить: «Мой грех искупался ею. Во имя чего? И только впоследствии познал об искуплении».

Вот что мы находим в «Пут. небесн.» на стр. 206–207:

– «И она, и я – оба мы были в помрачении… – рассказывал Виктор Алексеевич… …А невидимо для нее складывалось совсем иное, – выполнялось назначенное, „чертился план“».

Стр. 212. – «Явление» Нота-Бене. – 4 явления. «Пут. небесн.» на стр. 212-й:

«…И вот вышла из темноты матушка Агния, живая, – „лицом одним явилась“. Люди точного знания назовут это галлюцинацией, – рассказывал Виктор Алексеевич. – Даринька называла это „явлением“… Явившийся в темноте лик матушки Агнии „чуть светлый“, но был совершенно ясен, „до ресничек, до жалеющих глаз, усталых, скорбных“…»

«…Это второе явление матушки случилось в субботу, 1-го января 1877 года; в том году началась война с Турцией. Первое же было в начале сентября 76 года, когда матушка Агния… положила ручку ей на чрево и посмотрела скорбно. Потом заболела Даринька.

Стр. 216. – О молитве, и 217. Нота-Бене: Важно. Иисусова молитва.

В „Пут. небесн.“ на стр. 216 и 217 находим следующее:

В „Записке к ближним“ Дарья Ивановна записала об этом так: „Я не молилась тогда словами, а стонала моя душа, взывала. И я получила облегчение. Я еще не знала тогда, как научали подвижники молиться: забыть про себя, как бы муравейником стать перед Господом, как бы дитёй лепечущим. „Пыль“ отмелась молитвой“…

Стр. 220. – О метели. Нота-Бене, уводит в другое. „Пут. небесн.“ на стр. 220-й:

…Все другое, когда метель… и вдруг, что-то сейчас откроется „другое“…

…В метели, за метелью, – что-то ей чудилось, новый какой-то мир»…

Стр. 226. – В конце стр. увидела в знамении это еще другое! Стр. 228. – Посл. строки.

«Во всем, что случилось с ним и с Даринькой, виделся ему как бы План, усматривалась „Рука Ведущая“, – даже в грехопадениях, ибо грехопадения неизбежно вели к страданиям, а страдания заставляли искать путей. Но, не щадя себя, он горячо оправдывал Дариньку и всегда молитвенно говорил о мученичестве и светоносном подвижничестве ее».

Стр. 237. – «Провалы сознания». Даринька как бы звено между старым и новым человеком. «Пути небесн.», стр. 237:

«В те дни Даринька как бы утратила сознание, – рассказывал Виктор Алексеевич… Мне иногда казалось, что в ней как бы рождается новый человек… как бы звено – от нашего земного – к иному, утонченному, от плоти к духу».

Стр. 239. – «Испис. страница Дари, Да, Да… Это она часто рассматривала в Мценске, засохший ландыш – так и остался». «Пути небесн.»: «…„Дари“, „Дари“, „Да“, „Да“ – по всей странице. Увидала рамочку – черная рамочка на белом, и в ней стихи: „Я знаю: век уж мой измерен“…»

Стр. 244. – «Поясок» – «во разрешение неплодия». Важно. Это страшно важно.

«…Старенькая монахиня наставила Дариньку читать ежедень Предтече „Славу“… „Ангел из неплодных ложесн, произшел еси“, – и радость пошлет Креститель… „…Горячо молилась, страстно, но страстные помыслы одолевали, до исступления“». «Беременность Дариньки в Мценске. Н. Б. Мальчик умирает на 9-й день».

Стр. 246. – «Купец в лисьей шубе – опять встречается во 2-м томе».

Это указание опять-таки не использовано во 2-й части «Путей небесных».

Анна Васильевна, жена Виктора Алексеевича, от которой он ушел, мать его двух детей Вити и Ани. Витя позднее стал врачом-психиатром в психиатрической больнице, так наз. – «Канатчиковой Даче» в Москве, впоследствии сам ставший нервнобольным. Аня – дочь Виктора Алексеевича вышла замуж за Н. Сахарова. О внуках Виктора Алексеевича будет сказано далее. Жена Виктора Алексеевича, как и моя бабушка, как и все родные, смотрели на Дариньку как на «любовницу», – «блудницу», – виновницу невозвращения Виктора Алексеевича в семью.

– «Для Дариньки тут „отчаяние и боль, страх греха, и сознание, что все в грехе живет“…

„Осенние звездопады приводили ее в восторг“. – „Ожог под грудью Дариньки Викт. Ал. узнал после смерти“.

„…Пугая себя грехом, доходила до исступления, истязала даже себя… – я ужаснулся, когда узнал“.

Стр. 288. – Чувствование Дариньки „будто не на земле“, „предчувствие миров иных“ – особого духовного созерцания, вне-человеческого». Это повторялось в Мценске.

«Полный тогда невер, я ощущал всю зыбкость, непрочность жизни… Не предчувствование „миров иных“, ведомое Святым или величайшим поэтом, тоскующим в „забавах мира“… а именно, – непрочность земного, здешнего, ».

«…Она признавалась, что в душе ее тогда все спуталось: и страх Божий, и „страшные кощунства“. Душа ее как бы разрывалась, сделалась полем брани между Господним светом и злою тьмой»…

«Записке к ближним» она покаянно записала: «…Про все забыла, но Бог не забыл меня: тою же ночью послал мне знамение сна крестного».

«…И как он радовался, что „сподобился помешать соблазну“. Этот разговор с Карпом был уже много после, когда я ».

«„И Господь не забыл меня“, записала она в „Записке к Ближним“, и послал мне во знамение – Крестный сон». «…Даринька видела себя стоящей на каменистой равнине… И увидала, как на равнине простерся огромный крест… И ее вознесли на крест… И она увидела четыре больших гвоздя, кузнечных… и услыхала, что прибивают правую ее руку к кресту… и этой болью почувствовала желание быть распятой… И такое радостное желание, что заплакала… молитвенно воззвала помыслом: „Укрепи, Господи!“ И она услыхала, как быстро вонзили четвертый гвоздь… И услыхала тупые стуки, будто от молотов, забивавших тот гвоздь ей в сердце… И голос, полный благоволения, сказал: „Се причастилась Господу“…» «От этого слова взыграло сердце… проснулась в радостном изумлении и слезах»…

«Даринька видела каменную равнину. Она вспомнилась ей в Средней Азии перед самым концом»…

«…Вспоминая то утро, она писала в „Записке ближним“: „Смиловался Господь и указал мне Пути Небесные…“ …Все утро светилась душа ее, и она помнила тот небесный голос. Но пришел день и забылся голос. Старалась его вспомнить, – и не могла. До конца дней не вспомнила».

И при конце – Нота-Бене – вспомнился небесный голос.

Стр. 315. – «„Всю жизнь распутывать“, сказал От. Варнава.»

Стр. 316. – «Забудь все», – сказал Варнава, и Даринька старалась, но не могла забыть. И в Мценске, в памятные дни Святок все снова оживало.

«…С ней случился „молитвенный припадок“… и когда она пришла в себя, ее лицо было необыкновенно светлое. – Тогда она увидела все, что с нами будет…».

Стр. 323. – «Она увидела все, что с нами будет. „Большие монастыри“ – это только помнила. Нота-Бене. – Потом ей в жизни припомнилось все. Случилось важное и говорила: да, да, я это знала… Я это видела тогда.

Стр. 325. – Страдание о счастьи. Нота-Бене. – Очень важная, вся страница».

«Страдание о счастьи, и темные силы были попущены в ту игру. Эта „игра“, как выяснилось потом определенно, была необходима, чтобы направить шаткие жизни наши к определенной цели – направить „небесными путями“».

Стр. – «А они, старец и святая… СВОСТОРЖЕСТВОВАЛИ… и у них своя математика… „провалиться на сложении!“…»

«…А они, старец и святая, все с восторжествовали… За эти дни Даринька поднялась в высшую математику со своим старцем Варнавой, а я провалился на сложении».

«Даринька: „Но мне другое назначено, – назначено“».

Стр. 329. – Сущность Дариньки в толковании Вагаева: два мира, «шепот небесной тайны». Она в этом мире, «как во сне». «Тревога пробужденья». «Отсвет в ней того мира».

Стр. 329–330: Все надо помнить при писании 2-го тома – это самое важное истолкование Дариньки, что всех влекло.

«Кротость, неизъяснимый свет, очарование, святая ласка, чистота и благость… вечное в ней светилось, от той Божественной Кошницы». «Он – Виктор Алексеевич – это знал, но не сознавал. Сознал он после».

Стр. 331. – Сознал он после!!! Это надо показать во 2-м томе.

– Анна Васильевна начин, процесс о взыск, на содержание детей.

Анна Васильевна Вейденгаммер, законная жена Викт Алексеевича, которую он покинул, – после того, как «семейная жизнь сгорела» из-за неопровержимых доказательств измены ему Анны Васильевны.

Стр. 339. – Там будет хорошо!!! Начинать там!!! Есть люди – с ними легко, приятно сразу. Так же есть и вещи: к сердцу – квартира, дом, улица, местность. Так же вот и «Уютово, Уютное» – по сердцу… Здесь будет хорошо. Описание «УЮТНОГО».

Уютово это усадьба около Мценска, которую купил Виктор Алексеевич.

«…Мы уедем… тебе понравится», сказал он… Она перекрестилась и тихо, будто в себя, сказала: «Там будет хорошо]»

Стр. 340. – «Да мы встретимся». Ваше письмо я понял. И ваше «невозможно» тоже. Надо дать это письмо во 2-м томе. Это письмо вернулось, привез товарищ Димы, – офицер – в Уютово. Дать офицера.

Указанный эпизод с письмом не вошел во 2-й том, встреча с Балагевым, как и вся дальнейшая судьба Дариньки, должна была развернуться в 3-м и 4-м томе.

Зап. кн. Стр. 342. – Наведаться к старице-матушке Анфисе. Нота-Бене.

«И дала совет побывать в Шамордине, под Оптиной, наведаться к старице-матушке Анфисе…»

«…Батюшка спросил меня, как имя… „– а, помню-помню, победитель. Вот и побеждай“. Благословил на путь. Оптино… вот вы и о-пытные будете… хорошо, дочка, выбрала, умница, – батюшка, погладил Дариньку по голове». «С Богом, с Богом… Оборотился к Виктору Алексеевичу… инженер. Вот и строй с Богом, с Богом!..» И дал по крестику.

В Записной Книжке Ивана Сергеевича еще опоит: «Напутствие ст. Варнавы!!! –

Важно. – Господи, благослови начало! Завтра, 19 авг. н. ст., 1940 г., предполагаю начать работу над 2-й книгой „Путей небесных“.

Но в Записной Книжечке Ивана Сергеевича следуют дальнейшие записи:

«Известен с 1147 года – Черниговск. княжество, в летописи Меченск – Мценск, был под Литвой. К 1896 году жителей было 15.500. Две больницы, богадельня три Троицкой Церкви. Мукомольная мельница. Маслобойный завод. Берега обрывистые. Желто-бурый известняк»…

От Мценска до слияния с Окой Зуша очень быстра. Судоходна. Суда-гусянки – так назывались ночные барки. (Из письма Я. Офросимова 1944 г.)

Лес-бор – сосны, ели – от Брянских лесов до Муромска.

Белые здания и стены и голубые лавки церквей. Козельск на холме. От Лихвина по лесной дороге, мимо Чертова Городища, или от Калуги, «по большаку». Если ехать от Козельска, не приходится переезжать реку. Станция «Козельск» лежит не в городе, и надо переезжать реку на пароме, чтобы попасть в Опта ну Пустынь и в город. Яблоневый сад перед обителью, гостиница расположена по обе стороны Свят. Врат. Время пения, молитве час. К Свят. Вратам под колокольней надо подняться по широкой каменной лестнице. Направо, по лестнице находится монастырская лавочка. В окне – портрет в гробу старца Иеросхимонаха Амвросия, в натуральную величину – красками. Прямо из ворот – Храм Введения во Храм Богородицы. Направо – Храм во имя Казанской Божией Матери – здесь погребены старцы.

7-го сентября Даринька могла войти в скит Оптиной Пустыни – день кончины старца Макария.

– единственный день в году, когда разрешается доступ в скит женщинам, желающим помолиться об упокоении его души.

И, наконец, в Записи. Книжке Ив. Сергеевича находим дальше:

От. Амвросий любил выражение «говорят», одевался в белую полотняную ряску. Выразит, черные глаза, живой, острозоркий, шутливый. Голос тихий, слабый.

На этом останавливаются записи Ивана Сергеевича в его кожаной записной книжечке, относящиеся к его роману «Пути небесные».

«Записей Дней»

18-го августа (н. ст.) 1940 года, Иван Сергеевич пометил начало своей работы над 2-й частью «Путей Небесных». Но в действительности работа эта была отложена еще на 4 года: события войны, холод и голод, ухудшение его болезненного состояния, работа над «Летом Господним», взяться за работу до марта месяца 1944 г.

В его толстой тетради в сером переплете с заголовком «Записи Дней» помечено:

19-го марта 1944 г. – Начал писать 2-ую часть «Путей небесных».

20-го августа 1944 г. – «Написал 210 с половиной страниц „Путей небесных“».

21-го авг. 1944 г. – Утро. – Ночевал С. М. доктор. Газ слабый – не мог попоить чаем. Выпил чашку холодной воды с сахаром и – сухарь. Съел вчерашнюю овсянку. Все же написал «Пути Небесные» 2 – 212 страниц.

24-го авг. – Пошел ночевать к М. В 10 ч. 30 м. звонили – колокола, – пели Марсельезу… Пальба в окружности.

25-го авг. – Украш. флагами… сильная стрельба Баррикады.

26-го авг. Бомбардировка где-то… Зарево ночью… Тревога… Ходил в абри. Ночь провел у себя… Последний раз писал «Пути»

27-го авг. – В ночь под 27-ое авг. была бомбардировка Парижа немцами. Был у Ремизова.

8-го ноября. – Е. В. Эмерик просила «опсион» на перевод «Путей Небесных» – на французский язык. – Разрешил… Хотел бы прочесть П. Клоделя «Л'Анноне фэт а Мари».

– Очень холодно… Согрели меня мои читатели, неожиданно принесли мешок дров. – Л. В. Анисимов с доч. Олей. – И вот согрелся, – высшим счастьем писателя – любовью неведомых читателей.

25-го декабря. – Мороз. В комнате 8 градусов. Была Ю., с И. и – очень был рад. Спасибо ей родной… без нее было бы тяжело… Поболел правый глаз… Вот Нов. Год подходит. Господи, суди мне завершить труд «Пути небесные». Да прославлю Имя Твое. В мире что творится! Сколько крови, слез! Кажется, никогда еще не было столько ужасов, горя, лишений – повсеместно. Если бы человечество вняло, что все это – вина – грех его, постигло бы, что единый путь, достойный человека, – хотя бы посильное выполнение Евангельской Правды! Господи, дай сил творить волю Твою, идти во всем путями Ея. Господи помоги!

26.2.45. – Слабость… в 11 ч. 20 мин. – алерт… ходил в абри.

В таких трагических условиях жизни – в смуте и муке – внешней и внутренней писал Иван Сергеевич 2-ую часть «Путей Небесных», ту часть, которая из задуманного, как казалось, первоначального «эпизода» обратилась «в самую важную часть их жизни» – где «им было даровано вновь родиться», постиг радость бытия и благодарения, как говорит Виктор Алексеевич сам о себе в начале этой 2-й части.

Второй, – попутной темой, которую И. С. Шмелев хотел разработать в последующих томах (III и IV) своего романа «Пути небесные» – должна была быть тема о неверии русской рационалистической интеллигенции, отворачивающейся от Бога, от церкви, от православия.

Привожу выдержку из письма Ивана Сергеевича от 13.12.48:

«…Смута во мне была, раздумался об атеизме… для III-й части „Путей Небесных“, стал перевоплощаться в атеиста-нигилиста… – есть там такой. И поплатился, сам! И – воззвал к „умным“. Да трудно на письме!.. Ну как изобразить боль зубную? Тому, кто может быть никогда не знал сего… Я хочу все цельное и здоровое, что было в нашем, показать! И многое – опрокинуть! Много лжи – невольной – дала и наша чудесная литература, отнюдь не воспитывала! – только порицала и лгала на русского человека. Надо воспитывать. На этом погиб Гоголь»…

По этому вопросу высказывается в одном письме друг профессор-богослов, А. В. К., адресованном к Ивану Сергеевичу.

Это Ваше истолкование… в раме русской святости есть большое приобретение. Равно и формула о «благородстве» души, сознающей духовную «красоту» – «умную» – «красоту всего мира святости». Неблагородство русской интеллигенции, при всем ее гуманистическом идеализме в том и состоит, что она предалась одному рационализму и закрыла сердце от православия. На цветочках Добролюбова – Чернышевского и вызрели ягодки Ульянова – Джугашвили.

Из письма Ивана Сергеевича к О. из Парижа от 4. VI. 90:

«…А „Пути“ м. б. помогут порой отойти от безпутства … Да разве не „безпутство“? Да разве знает человечество в лице даже лучших представителей, нужные ему пути!.. Во всяком случае, может быть роман просто уведет к прошлому… Мне вот так все и грезятся 80-е годы…»

…«Стал перевоплощаться в атеиста-нигилиста»…

Так в записной книжке «Записи Дня» у Ивана Сергеевича имеются интереснейшие выписки, сделанные им для подготовки предполагавшейся широко психологической картины русского общества 60-х – 80-х годов, которая должна была развернуться во встречах Виктора Алексеевича, его дальнейшей жизни, «в радостях и томлениях бытия земного», бытия предшествовашего его преображению во Христе.

К «Учителю»^[31]

«Один из заключенных дал „Учителю“ книгу Макса Штирнера „Единст. и его собств.“ – каждый, свой собственный Бог, и все против д. друга и все с разн. стор. против Бога!».

«Я верю в террор. Для меня вся револ. в терроре».

«Террор, 21 бомб, не могли довести до конца общеимперское дело – уб. Плеве Савинк. – Динамит – 1 пуд – изготовл. в земской лаборатории при содействии партийного инженера – Савинк.».

«…Нужно, как в Македонии! по всей Росс, раз гор. пожар! Будет и у нас своя Макед. – Крестьянин возьмется за бомбы! И тогда – революция!»

«Дайте мне бомбы, я хочу быть метальщиком. Я не могу принять меньшей ответственности. Я хочу переступить порог. – Савинк. см. Д. Б.».

«Для нее весь мир был замкнут в боевой организации» личная жертва, «подвиг», – «террор».

«Прислуга сообщила, что у барина „книжки“ и ходят к нему „студенты“. Полтора пуда динамита в вагонной „сетке“. Если взорвать – не услышим: нас первых взорвут».

Из письма Сазонова: «Привет восходящему солнцу свободе! Дорогие братья-товарищи! Моя драма закончилась. Не зная, до конца ли верно выдержал я свою роль, за доверие которой мне, я приношу Вам мою величайшую благодарность! Вы дали мне возможность испытать нравственное удовлетворение, с которым ничто в мире несравнимо! Да здравствует „Боевая Организация“». Слова Сазонова после взрыва. Партия «с большой буквы»! Это что-то священное.

«…Боевая организация всегда умела давать должный ответ на запросы жизни» – Сазонов. Письма.

Бред Сазонова: «Опять на лев. ноге какой-то князь! Я бы с удовол. поменялся местом и стал сам служить!»

Сазонов о Брешко-Брешковской: «У нас это бабушка, она наша святыня, она такое впечатление произвела, ну-да, обаят. человек, как личность, как человек, как ум! – В 70-х годах она подняла всю Россию на ноги!.. Была женою мирового судьи! В 70-х годах ходила в народ и распростр. свое учение на основании – ! – Евангелия».

Ходят в народе про нее рассказы, что она ходила переодетою царицей. Была в каторге, кажется 15 лет, и пробыв, получила возможность вернуться в Россию… В 95–96 г. г. странствовала по России и в 1900 году подняла на ноги револ. Россию… Теперь рвется в Россию, но ее не пускают, держат силой… – показ. Сазонова.

Про Университет. «Да мечтал, но где же… не пришлось даже понюхать, революция помешала!»

«Разве можно убить детей?» – сказ. Каляев, – Покуш. на Велик. Князя. – Слова Каляева. – Журн. № 3. Соц. Рев. 1911 г., стр. 27.

За границей я испытал, с каким презрением все Европейцы относятся к русскому, точно имя Русского – позорное имя, и я не мог прийти к заключению, что этот открытый союз Царского Правительства с врагом народа капитализмом!!!

«„…Вами я любовался“, – писал Н. К. Михайловский в „Народн. Воле“, – „борцы этого периода местами и временами?! поднимали нашу жизнь чуть не до уровня первых христиан“ – ! – Из этого периода он „запасся“ святыми воспоминаниями на всю свою жизнь».

«…Мы должны только развязать руки. Мы ничего не хотим навязывать народу. Когда он получит возможность распоряжаться своими судьбами, он устроит все так хорошо, что мы и вообр. себе не можем». – Говорили 70-ники. – «Соц. Рев.» № 1 – 1910 г. Париж.

Воспоминания – «…Не народу надо учиться у нас, а нам у него».

«„Власы“ спасут себя и нас». – Верование православного народника. 1874 г. – Образование партии «Земля и Воля».

…«Александр II-й не мужицкий Царь, а солдат – купецкий», – «купецкий?» – Михайловский.

«Новые боги», т. е. нарожд. буржуазия – гораздо опаснее царек, режима. – Михайловский.

«…Террор в 70 г. не переделали, а недоделали! – Михайловский.

… Дипломы действуют деморализуйте, дают возможность занимать привилегированное положение в ущерб – от нечего!»

«Чудесн. сказка о 7 Семионах». «Перв. века христианства: Слово на Великий Пяток Пресв. Тихона Задонского».

«Хитрая механика» – как делать революцию. – «Сказка о копейке»… «Правда-Кривда».

«Хитрой механики». Эх, да подожди, проснется народ, да скинет с плеч своих выносливых, этих пьяниц-бар, да кулаков – и заживет тогда весело, да припеваючи. Только помни, брат Андрей, что богатых тогда не было!..

«Четыре брата» – и все конч. передушить всех – и заживем припеваючи.

«…Не сдержать клетке Орла на…, не сдержать тюрьме добра-молодца. Мы уйдем, братуш мой, на Русь-Матушку, мы пойдем будить православный народ… Уж вы встаньте, встаньте, мужики черные, вы оставьте свою трусость глупую, вы почуйте свою силу могучую. Поднимайтесь, православные, как Божья гроза, и уничтожьте всех своих недругов.

– «Сказка о копейке», – «Стал черт думать крепкую думу, как бы ему испортить род человеческий. 7 лет думал, – не ел, не пил, не спал – и выдумал – попа. Потом еще 7 лет думал… барина. Еще 7 – купца»…

– Рассказ «Рано». – Разгром усадьбы: «Учи, бей! – довольно!..» В марте 1903 г. крестьянское разгромление усадьбы Константиноградск. уез. Полтавск. губ. Дев. – револ-ка пишет:

«Вы, строитель, должны перешагнуть ведя нас и отдать себя последним. Чтобы перешагнуть многих и чувствовать себя велик. строителем, нужны нечеловеческие силы. Они есть у вас, эти могучие силы. Эти силы побуждают идею не останавливаться ни на чем, шагая через трупы близких людей. Вам придется перешагнуть, на Ваши плечи ляжет тяжелый гнет. Как бы я хотела тогда быть рядом с Вами, строитель!..»

Социализм – Франц. – есть не что иное, как насильственное единение человечества – идея еще от древнего Рима идущая и потом всецело в католичестве сохранившаяся.

«Всякий народ верит и должен верить, если только хочет быть долго жив, что в нем-то, и только в нем одном, и заключается спасение мира, что живет он на то, чтобы стоять во главе народов, приобщить их всех себе воедино и вести их, в согласном хоре, к окончат, цели, всем им предназначенной». – Достоевский. Дневник Пис.

«Один из неизвестнейших русских великих людей»… Достоевский. О Пушкине.

«Гуманнее, выше и трезвее взгляда П. и не было еще у нас, ни у кого из русских». «Это один из первых русских, ощутивший в себе русского человека всецело, вырвавший его в себе, показавший на себя, как должен глядеть русский человек, – и народ свой, и на семью, и на Европу, и на хромого богача и на бр. славян». Достоевский. Дн. Пис.

«По-моему, Пушкина мы еще не начинали узнавать: это – гений, определивший русское сознание еще слишком надолго».

«…И вот про это-то сдирание – кож со спины – я и утверждаю, что если его и нет на Невском, то разве „случайно, но он над обстоятельствами“, и главное потому, что еще пока запрещено».

«Многие толкующие теперь о гуманности, суть лишь торгующие гуманностью». – Дост. Дн. Пис.

«Чем лучше теперешний мир между цивилиз. маффиями?..» Дост.

– «…Долгий мир всегда родит жестокость, трусость и глупость, ожирение и эгоизм, а главное – уменьш.».

Из писем – Киреевского – 50-х годов XIX в.: «Сказывал нам слух очень огорчительный». «Ввечеру», «Уже писали к Вам с нашими подводами, отправивш. вчера в обратный путь». «Но как – вм. тах как – он сам ответа этого не читал».

И почти не сходят с глаз моих – не могу насмотреться!

«Пушкин нашел великий и вожделенный идеал для нас русских, и указал на него. Этот исход был – народность, преклонение перед правдой народа русского». Дост. Дн. Пис.

«Пушкин был явление великое, чрезвычайное». Гоголь.

«Пушкин был не только русским человеком, но и первым русским человеком».

Пушкин, Лермонтов и Некрасов – см. ст. Достоевского. Дневн. Пне. Т. III-й.

«Русские Европейцы желали наделить либеральное человеческое Европейское просвещение – по Достоевскому – свет духовный, озаряющий душу, просвещающий сердце, направляющий ум и указывающий ему дорогу жизни»…

Приведенными записями Ивана Сергеевича исчерпывается весь материал, касавшийся темы о русской интеллигенции 80-х годов, остававшийся в хаотическом состоянии в бумагах его архива.

Я хочу привести еще письмо Ивана Сергеевича уже не к теме непосредственно, а к вопросу об идеале русской интеллигенции, в частности русской молодежи. Это письмо Ивана Сергеевича я называю «пророческие слова» – относящиеся ко всему человечеству.

Из письма Ив. Серг. Шмелева к Ю. А. Кутыриной и Ив. Новгород-Северскому

…Живите с Богом и храните живое души своей… Все больше уверен, что жизнь… не наладится, без потрясений не обойдется, и война, запоздалая, будет вы-ну-жде-на!

Урок Р. для мира пропал. Ну получит свой урок. Мир не имеет ни Цели, ни Плана, чтобы вести новые поколения… Устал, все растерял… старческое бессилие: вожди – где? …? Нет, нужно иное… Высокий – Идеал, Вечный, – Цель Высочайшую, чтобы воспламенять молодые поколения и вести.

А диавол имеет свои цели, свои идеи, и может ложью и маской – завлекать, вести, и – бросать в… огонь! И потому – победит, до срока.

Человечество должно ушибиться, и пребольно. И тогда только – страданиями – может найти путь. Так дается свыше – урок!

«знаков»? не увидали? – Ну, перегорим в огне страданий! До чего явно дана постановка древнего библейского символа – «будете, как боги!..» Вот ложь. Но она влечет. Старая история. Мир будет изгнан из своего «рая» – смешной и глупый, и скудный рай! и б. выброшен на гноище, яко бы Иов. И это нужно: к сему пришло. Было бы бессмысленно, – вне Бож. Плана! если бы одной России б. дано испить чашу. Она испила, – последствия мы еще не можем учесть. Теперь – миру! – пей, испей, научись страданием искать Путь! И потому Сатане дана власть. Он провалится, ибо на лжи и зле жизни не построит. Но временно, для получит возможность «торжествовать».

И потому ясно вижу, что… пришла пора гореть и – сгореть. Выгорит все, и со всем – выгорит и за раз, и дьявол очутится в своей стихии… огня-ада! О, какие чудесные символы! Мы живем в как будто уже кончилась история: вот он, Апокалипсис!

Тревога охватила мир… но уж нет у мира сил – сопротивления. Бомбами не справишься, и не уйдешь от

– Говорилось и во многом другом, – «На Пеньках», в «Солнце Мертвых» – все сказано образами…

Ныне, на досуге, когда Бог приведет… попытаюсь сказать уже рядом статей… обосновать, углубить, сказать б. ясно.

«Путей небесных»

Итак, во всем вышеприведенном я старалась собрать все относившееся к «Путям небесным», что оставалось в кратких заметках, в записных книжках, на отдельных листках, и что сохранилось в беседах и письмах, чтобы приоткрыть намеченный план III-го и IV-го томов «Путей небесных»,

«Впереди еще книга – О жизни в миру в Боге», – о той жизни, к которой не без борьбы – столь естественной – пришли Хомяков и Леонтьев.

«Путей Небесных». Виктор Алексеевич Вейденгаммер и его спутница жизни Дарья Ивановна – Даринька. Оба эти лица, как я уже говорила, не созданы фантазией автора, а действительно существовали, их настоящая истинная жизнь и дана, в творческом преображении автора, в романе «Пути небесные».

Будущая жизнь этих двух людей должна была быть связана с монастырями, с Оптиной Пустынью, о которой главным образом и говорилось, и с Женским монастырем в Шамардине. Чтобы рассказать об этой обители, мне приходится отклониться от самой темы «Путей небесных» к близким родным Викт. Ал.

С детства я помню Шамардино по рассказам моей бабушки монахини Ольги Алексеевны. Бабушка Оля – горбатенькая, на костылях, младшая сестра Виктора Алексеевича, жила в Шамардине, но раз в году все же приезжала в Москву к своим любимым племянникам и внукам. Это были дети и внуки Виктора Алексеевича Вейденгаммера. Бабушка Оля была образованной Женщиной, она окончила Петербургские Бестужевские курсы, т. е. была одной из первых русских женщин с высшим образованием – это были 80-е годы – начало расцвета русской женской интеллигенции. Бабушка Оля знала также иностранные языки.

– Ольга Алексеевна все же была замужем за Доктором Медицины А. Лихачевым, ее очень любившим. Но она рано овдовела, потом долго жила в семье Анны Викторовны, дочери Виктора Алексеевича, по мужу Сахаровой, от его первого и нерасторгнутого брака, любила и воспитывала его внуков и особенно младшую скромную Нину.

Глубоковерующая она часто отлучалась в Шамардино, на духовную «побывку», а позднее осталась там навсегда. Туда же к ней приехала и внучка Нина по окончании гимназии и оставалась в монастыре послушницей. Шамардино находилось в 12 верстах от Оптиной Пустыни, близ гор. Козельска Калужской губ. Старец Амвросий устроил там обитель – Казанскую Женскую Пустынь, в усадьбе богатой помещицы Ключаревой. Первоначально службы совершались в церкви, в зале восточной части барского дома. 1-го октября 1881 года состоялось открытие общины. Община росла с необычайной быстротой, первая игуменья София Михайловна Астафьева, женщина высокого духовного строя.

Имя старца Амвросия глубоко почитаемого привлекало в обитель сестер со всех концов и из всех классов общества: были здесь и молодые курсистки, не нашедшие смысла жизни в миру, вкладывали свои средства и богатые помещицы и вдовы купеческого звания и много простых бедных крестьянок. Старец Амвросий с особенной любовью принимал всех обездоленных, несчастных, бесприютных. «Таких-то, говорил он, нам и нужно!»

И вот таких-то несчастных набралось в Шамардине еще при жизни старца до тысячи сестер. Построили храм корпуса, трапезную и другие здания, возникла большая обитель с главной святыней Храма Чудотворной иконой Казанской Божией Матери. «Эта икона – чудотворная, почитайте ее!», что и подтвердилось многими случаями.

По благословению старца Шамардинские сестры сами вели хозяйство, имели пекарню и молочную, занимались полевыми работами, создали мастерские: швейную, сапожную, иконописную; сами золотили и чеканили иконостасы, вышивали золотом, писали красками. Так ими было написано великолепное художественное золототканое изображение Тайной Вечери. Устроили монашки даже собственную типографию.

Стараниями того же старца Амвросия был открыт детский приют и школа для приходящих крестьянских девочек, а также богадельня для беспомощных старух. По благословению Старца Амвросия и под его руководством, в монастыре сочеталась удивительным образом культурность и просвещенность русской образованной женщины с благоговейной настроенностью простой верующей души.

Особенное впечатление оставалось от обители от присутствия в храме Чудотворной иконы, от нее было ощущение «соприкосновения миру иному» – по выражению Достоевского – ощущение присутствия и близости Божества.

В праздничное всенощное бдение, по окончании службы, в храме начинались молебны, Святая Икона поднималась и торжественно шествовала из келий в келию по всей обители, в продолжении всей ночи. Во мраке ночи горели свечи в руках монахинь. Из монастыря крестный ход направлялся полем в соседние монастырские дачи. Лапеху, Акатово, Рудново… Пречистая шествовала под необъятным ночным куполом, сияющим звездами, торжественно чудесно. Так проходила ночь, к утру Чудотворная Икона Божией Матери возвращалась в храм.

«Рудново» (особо важная для конца романа «Пути небесные») была замечательна открытым в ней источником воды, считавшимся чудотворным. Там же существовали пещеры в лесу, выкопанные прежними подвижниками, которые, как говорили в народе, предсказали: что придет время, когда обители придется вновь спасаться от врагов веры в вырытых этими подвижниками пещерах. Это предсказание совпадало и с провидением Преподоб. Серафима о том, что после его прославления настанет такая скорбь и такое лютое время, когда ангелы не будут успевать носить на небо души убитых и замученных.

с чудотворным источником, с небольшой деревянной церковью во имя Успения Божией Матери и пещерами подвижников, представлялось местом таинственным, чудесным. В Шамардино и монастырские дачи в летний тихий вечер доносился звон большого «семисотенного» колокола из Оптиной Пустыни. Обитель старца Амвросия подавала молитвенную весть.

В Шамардине же и окончил свою земную жизнь ее создатель, великий старец Амвросий. Он сам же и предсказал свою кончину в этой обители.

Ждали посещения обители архиереем и спросили старца, что ему пропеть, он сказал: «Мы пропоем – Со Святыми Упокой». Сестры не поняли его слов, но когда Амвросий приехал к ним в обитель, действительно, его встретило в храме пение «Со Святыми Упокой», так как служили панихиду по только что скончавшемуся иеросхимонаху старцу Амвросию. Гроб его перенесен был на руках в Оптину Пустынь, где он и покоится рядом с могилой двух других великих старцев иеросхимонахов

В Шамардине после старца Амвросия и поставленной им Игуменьи Сафии, а после нее слепой Евфросиньи, была Игуменья Екатерина и Игуменья Валентина. При ней и произошел разгром большевиками монастыря. В 1943 году была еще при Подворья Шамардина Схимонахиня Мария и Келейница Ольга. Дальнейшая судьба монахинь монастыря неизвестна. Последний старец Нектарий скончался в 1928 году, в селе Холмщина близ Козельска, т. к. Оптинский монастырь уже был обращен в музей.

Из родословной книги Московского Дворянства известно, что Виктор Алексеевич родился в 1844 году. Отец его Алексей Иванович Вейденгаммер был председателем Московской Гражданской Палаты в 1857 году, мать же была Олимпиада Осиповна Серебрякова, потомственная дворянка, дочь директора казенных фабрик.

Старшая сестра Виктора Алексеевича, мать О. А. Шмелевой, моя родная бабушка, была на два года старше его. Ее звали Олимпиада Алексеевна, по мужу Охтерлоне, – из старинного Шотландского рода с гербом, включавшим ветвь Стюартов. Младшая же сестра Ольга Алексеевна, по мужу Лихачева, как я выше писала, приняла монашество в Шамардине, так же как и внучка Виктора Алексеевича, Нина. Обе образованные и культурные, нашли в обители возможность быть полезными своим образованием монастырю, в школах, больнице, в приютах для детей и стариков, одновременно следуя духовному призванию монашеской молитвенной жизни. Присутствие в монастыре таких близких людей (сестры и внучки) было чрезвычайно важным фактом в жизни Виктора Алексеевича.

При посещении старца Амвросия, а после его кончины старца Иосифа, Виктор Алексеевич виделся с сестрой и внучкой в обители Шамардино. В 1918 году, когда я покинула Россию, у нас в семье не было сведений о кончине Виктора Алексеевича и Ольги Алексеевны – и до сих пор пытаясь узнать о судьбе монастырей, разгромленных большевиками, я не могла узнать о судьбе их ни от кого из посещавших Оптину Пустынь после разгрома, и получить сведения о кончине Виктора Алексеевича и Ольги Алексеевны.

Жизнь Виктора Алексеевича и Дариньки, Вагаева, Кузюмова только начиналась в написанных томах, перед ними было еще 20 лет впереди. Большая внутренняя борьба предстояла этим лицам и в смысле психологическом, и главным образом религиозном. Встречи с восьмидесятниками, нигилистами, но одновременно посещения монастырей и старцев.

Иван Сергеевич предвидел у Кузюмова тоже путь восхождения, о чем сказано и в Записных книжках и во 2-м томе «Путей небесных». – Словами старца Амвросия. – Для Дариньки же это были смуты и испытания.

В нашей семье была известна трагическая смерть Дариньки, но подробности случившегося я узнала только в Париже, уже после кончины Ивана Сергеевича. Я не раз встречала у него старенькую даму А. В. Р. из очень богатой в прошлом московской семьи. Несмотря на свои 80 лет, старушка должна была еще зарабатывать на жизнь больной дочери и на свою продажей газет, и получая от нее газету и беседуя с ней, я узнала случайно, что она видела Виктора Алексеевича в монастыре в 1899 году.

В 1899 году я приехала со своим женихом в Шамардино. Посетив обитель, мы поехали в Рудново и, обходя деревянную церковку, увидели совсем свежую могилу; нам сказали, что в ней недавно схоронили молодую женщину, которая попала под поезд. Выяснилось, что эта молодая женщина была Даринька. Даринька приезжала к старцу Иосифу, ища помощи в своем последнем тягчайшем испытании, когда скончался на 9-й день рождения так долго жданный ею ребенок, вымоленный ее страстным молением (о чем помечено в Записной Книжке И. С. Шмелева).

Даринька никак не могла примириться с потерей ребенка, и ей было трудно уйти от старца Иосифа; она долго с ним говорила и плакала. Когда же она собралась уходить, старец сам два раза ее возвращал и наконец сказал ей, благословив: «Ну, иди»!.. Даринька спешила поспеть на станцию Сухиничи; услыхав свисток, она бросилась через рельсы к своему поезду и попала под встречный.

– своей безбрачной жизни, просила похоронить ее в Руднове. Я видела (закончила А. В. Р.) ее фотографию в гробу, лицо очень красивое, еще молодое и совсем спокойное. Меня поразило ее спокойствие, будто оно выражало просветление искуплением. Даринька достигла того, к чему она стремилась – искупить грех свой и Виктора Алексеевича. – «И пришло сияние через муку и смерть», как было ей дано видеть в ее крестном сне.

Перед концом вспомнила Даринька небесный голос «во сне». Се причастилась!..

После мученической кончины и трагической гибели Дариньки Виктор Алексеевич ушел из мира. Прозрев через страдание и грех свет Истины, он преобразился в нового человека и, приняв монашеский постриг, навсегда остался в Оптиной Пустыне.

Протоиерей Сергей Четвериков в беседе с А. В. Р. говорил, что тоже видел в Оптиной Пустыне высокого красивого монаха с черной с проседью бородой, с необычайно проникновенным потусторонним выражением глаз, как бы прозревшим иной мир. Он был совершенно замкнут, ни с кем не разговаривал, кроме как со своим духовником старцем Иосифом. Называли его в монастыре монахом-архитектором, и был он действительно строителем Нового Собора в скиту Оптиной Пустыни. Он много потрудился для устроения монастыря. О кончине Виктора Алексеевича в Оптиной Пустыне, как я говорил выше, мне пока еще не удалось ничего узнать.

О Викторе Алексеевиче в постриге рассказывала мне еще мать переводчицы на французский язык «Путей небесных» Татьяна Яковлевна Эмерик; встретилась я с ней уже после кончины Ивана Сергеевича. Она знала детей и внуков Виктора Алексеевича Вейденгаммера и посетила Оптику Пустынь в то время, когда он был уже монахом. Это было в 1902 году. Приехала Татьяна Яковлевна, будучи в это время 13-летней девочкой, вместе с дочерью Виктора Алексеевича и его внучкой Ниной, в Оптику Пустынь. Девочки были однолетки и бегали по монастырю, нарушая тишину и порядок монастырского уклада, за что нам попало, говорила Татьяна Яковлевна. Она запомнила и ее поразило то, что среди монахов Оптиной Пустыни были некоторые, видимо, из светского круга, сохранившие манеры и правила вежливости мирской жизни. Особенно запомнился ей облик Виктора Алексеевича, он вышел к ним, но оставался вне всего и всех, не разговаривал и ничем не интересовался; был он высокого роста, с черной бородой и синими глазами, смотревшими как-то в сторону, ушедшими в иную жизнь.

Т. Я. Эмерик говорила мне еще позднее после этого посещения, уже во время революции она встретила в Москве Николая Сахарова, старшего внука Виктора Алексеевича, кот. рассказал ей, что некоторые монахи, знакомые ей, погибли во время большого разлива реки Жиздры, при перевозе богомольцев. Плот был унесен сильным течением, и монахи с богомольцами потонули. Однако о кончине Виктора Алексеевича она ничего не слыхала от его внука, Николая. Погиб ли он при разгроме монастыря или тихо скончался в обители до революции?

Написала я это для читателя «Путей небесных», не получившего из-за кончины обещанного автором 3-го и 4-го томов, и для всех, кому дорога память о Шмелеве.

И вот привожу еще беседу о романе «Путей небесных» с Владыкой Серафимом.

Преосвященный Владыка, Епископ Серафим, ныне Настоятель Новой Коренной Пустыни в Южной Америке, в 1937 и 38 году оказывал гостеприимство И. С. Шмелеву, посетившему монастырь Братства Преподобного Иова Почаевского во Владимировой на Карпатах после кончины его жены Ольги Александровы.

«Братья Карамазовы» и что он хотел в Алеше дать этого преображенного человека, причем сам Иван Сергеевич поделился, сказав: «Я хочу дать это преображение Виктору Алексеевичу, когда он будет в Оптине. Для этого я направлю Виктора Алексеевича к Мценску ближе к монастырям, именно к Оптиной Пустыне».

Первоначально пребывание Виктора Алексеевича в Мценске в плане работы Ивана Сергеевича должно было быть только эпизодом, но в работе над романом эпизод вылился в целую книгу 2-й части «Путей небесных». Иван Сергеевич говорил, что перерождение Виктора Алексеевича в Оптиной Пустыне начнется не скоро и что он предварительно должен показать борьбу русского интеллигентского неверья с верой.

Владыка Серафим говорил мне, что Иван Сергеевич поделился с ним предсказанием, которое он хотел вложить в уста старца Амвросия. Он предсказывал Дариньке: во всю ее жизнь нести свой крест – заключавшийся в ложном ее положении называться женой Виктора Алексеевича, пребывая в незаконной связи с ним, – и умереть на своей реке, носящей ее имя, Аму-Дарье.

В своем плане Иван Сергеевич намечал представить жизнь Виктора Алексеевича и Дариньки вначале около монастырей, живя в Мценске; позднее Иван Сергеевич хотел перенести их жизнь в Сибирь, в Азию, где намечалось построение новой железной дороги, строителем которой должен был быть Виктор Алексеевич.

Иван Сергеевич говорил Владыке Серафиму, что кончина Дариньки и произойдет там на Аму-Дарье, где Даринька и Виктор Алексеевич имели отдельный поезд, жизнь их была полна роскоши. Однажды выйдя из поезда незамеченной, попросту, как это было свойственно ее душе, она услышала три звонка и побежала обратно, не заметив маневрировавшего паровоза – она умирает, когда ее несут через мост реки Аму-Дарьи, и умирая, она всенародно покаялась, что она незаконная жена Виктора Алексеевича, как ей и предсказал старец Амвросий: «Понесешь всю жизнь Крест свой» и «умрешь на своей реке».

Ив. Серг. называл Владыке монашеское имя Виктора А., принятое им в Оптиной Пустыне после кончины Дариньки.

Таков был творческий план Ивана Сергеевича, когда он его развертывал перед Владыкой Серафимом в 1938 году.

Собрав для почитателей памяти И. С. Шмелева и для читателей «Путей небесных» весь имеющийся у меня материал к намеченным темам романа, я осмелюсь теперь высказать несколько мыслей по его поводу.

Роман «Пути небесные», неоконченный Шмелевым, прерванный смертью, ставит целью стремиться дать опыт религиозного романа: он связывает читателя с замечательнейшим духовным центром религиозно-национальным – русско-православным нашей великой родины, именно Оптиной Пустыней – Верой Присиявшей от 16-го века, от Царя Михаила Федоровича – до 20-го столетия.

– 1860 года, Льва Леонида – 1841 год, Амвросия около 1861 г., о. Иосифа – 1911 года, о. Анатолия – 1922 год, о. Нектария – 1928 год. Среди этих старцев в предпоследнее столетие, т. е. 19-й век, особенно любимый и почитаемый верующими был старец Иеросхимонах Амвросий, прославленный на весь мир знаменитым романом «Братья Карамазовы».

Великие творцы мысли, Гоголь, Достоевский, Лев Толстой, Леонтьев, В. Соловьев – неверы – атеисты, как герой «Путей небесных» В. А. Вейденгаммер, прозрев светом Истины через свой грех, в этом «Свете» находили свое новое духовное рождение, становились – «новым человеком» во Христе.

Думается, теперь только у старцев и можно было бы найти Божию справедливость – ту правду, которая, как говорил народ, ушла «под поднебесье», только одна кривда «засталася на земли». Мыслится мне, не найти правды на земле и на нашей русской земле, как только у старцев, действенных носителей Божией Любви – этой единой Истины – иной же нет…

Оптина Пустынь, как мы знаем, была обращена в Музей, последние старцы нашли кончину вне ее стен. Некоторые монахи приняли мученический конец. Но – «Свет Истины просвещает всех», мы ждем, что распятая на кресте русская Земля воссияет этим Светом, придет это время, из глубин народных выйдут вновь старцы и объединят Светом Любви, милосердия все народы, все веры, все земли нашей великой Родины, под единым водительством Величайшего, Предвечного Старца, Творца-Вседержителя и Сына Его Спасителя мира, Господа Иисуса Христа. Пути Небесные России осуществятся.

«Путей небесных»; мы видели, как хотел автор развить, разрешить и закончить свой роман и как велика утрата в том, что это не осуществилось. Высказывая это, чувствую сердцем все же, что была Воля Божия в том, чтобы роман «Пути небесные» остановился на слове, которое явилось завершающим его и всеисчерпывающим:

Господь призвал Ивана Сергеевича Шмелева к себе, до срока, ибо в этом ответе Он видел его труд завершенным…

«Приложения» соответствуют статье Ю. А. Кутыриной о романе «Пути небесные» (Париж, журнал «Возрождение», 1957, №№ 66, 70).

(29) Экзема глаза мучила Ивана Сергеевича до конца жизни.

(30) Со Святыми Русскими – в данном случае Сергий Радонежский и Дмитрий Прилуцкий. «П. Н.», т. I, стр. 163

(31) Видимо, это было заглавие для отдельного этюда.